Третий уровень

– Да, – сказал он, – полагаю, это сработает. – Остановился и посмотрел на меня. – Нервишки не шалят, парень? Рука крепка и надежна?

– Да, сэр.

– Вот и хорошо, сынок. Управлять этой штукой несложно – думаю, все дело в равновесии. – Он показал на нечто вроде седла в передней части аппарата. – Полагаю, нужно просто лечь на живот, бедрами на это седло; оно соединяется тросами с крыльями и рулем. Двигаясь из стороны в сторону, ты управляешь равновесием и направлением полета. – Майор ткнул пальцем в рычаг. – Перемещай его рукой, чтобы подняться или опуститься. Вот и все, насколько я понимаю, и если я ошибся в деталях, ты легко исправишь ситуацию в воздухе, немного поэкспериментировав. Как думаешь, сможешь на ней летать, а, парень?

– Да, сэр.

– Хорошо, – сказал он, схватился за один из винтов в задней части машины и принялся крутить его. Я занялся вторым винтом, но ничего не произошло – они лишь скрипели, натужно и проржавело. Однако мы не сдавались, прикладывали все больше силы, и вскоре маленький двигатель кашлянул.

– Поднажми, парень! – сказал майор, и мы поднажали, и теперь двигатель кашлял постоянно. Наконец мы одновременно крутанули винты так сильно, что наши ноги едва не оторвались от земли, а мотор кашлянул, и продолжил кашлять, и едва не захлебнулся. Затем он будто прочистил горло и принялся тарахтеть, спотыкаясь, но не останавливаясь, а потом заработал ровно. Винты сверкали в лунном свете, вращаясь с такой скоростью, что нельзя было различить отдельных лопастей, а летающий аппарат трясся, словно мокрая собака, пуская отовсюду облачка белого дыма.

– Великолепно, – сказал майор и чихнул от пыли. Затем принялся отстегивать лошадиные уздечки и сцеплять их вместе, чтобы сделать один длинный повод. Поставил лошадей перед аппаратом и произнес: – Залезай, парень. У нас впереди занятная ночка. – Я улегся на седло, а он вскарабкался на верхнее крыло и тоже лег на живот. – Ты держи рычаг, а я возьму повод. Готов, парень?

– Да, сэр.

– Но! – крикнул майор, хлестнул поводом, и лошади тронулись, опустив головы, зарываясь копытами в мягкую почву.

Летающий аппарат запрыгал по траве на своих полозьях, но вскоре выровнялся и заскользил, гладко, словно сани по утрамбованному снегу, лошади вскинули головы и пошли рысью, а мотор продолжил пыхтеть.

– Труби наступление! – приказал майор, и я отстегнул свой горн и затрубил. Лошади ускорились, и мы понеслись вперед на скорости не меньше пятнадцати-двадцати миль в час, а то и быстрее.

– Теперь в атаку! – крикнул майор, и я затрубил, и копыта забарабанили по траве, лошади ржали и фыркали, мотор пыхтел все быстрее и быстрее, сзади подвывали винты – и внезапно земля оказалась в пяти футах под нами, а повод натянулся вертикально. Потом – на секунду я испугался – мы начали обгонять лошадей. Сперва прошли прямо над их спинами, затем они отстали, и майор бросил повод и завопил:

– Тяни рычаг на себя!

Я дернул рычаг, и мы взмыли в небо, словно ракета.

Я вспомнил, что говорил майор насчет экспериментов, попробовал немного отпустить рычаг, и летательный аппарат выровнялся. Я никогда не перемещался с такой скоростью. Это было чудесно, я посмотрел вниз – и увидел Вашингтон, он казался намного больше, чем я полагал, и в нем сияло столько огней, сколько, я думал, не наберется и во всем мире. И каких огней – ярких, ничуть не похожих на свечи или керосиновые лампы. В стороне, ближе к центру города, огни были красными и зелеными, такими мощными, что озаряли небо.

– Осторожно! – крикнул майор, и прямо перед нами возникло нечто вроде огромного монумента, высокая каменная игла.

Сам не знаю почему, но я резко повернулся влево на крошечном седле и дернул рычаг на себя. Крыло поднялось вверх, и аппарат свернул в сторону, едва не коснувшись монумента его кончиком. Затем я снова лег ровно, крепко держа рычаг. Машина выровнялась, и я почувствовал себя так, словно вновь впервые управлял упряжкой. Никаких сомнений, я был прирожденным водителем летающих аппаратов.

– Возвращаемся в штаб, – сказал майор. – Сможешь найти дорогу?

– Да, сэр, – ответил я и полетел на юг.

Майор передвинул рычажок в своем черном ящике, нажал кнопку, и внизу в лунном свете я различил грязную дорогу, что вела из Вашингтона в штаб. Я обернулся, чтобы кинуть последний взгляд на город, но почти все огни погасли и уже не казались такими яркими. Красные и зеленые огни исчезли.

Однако дорога была озарена луной, так что мы летели вдоль нее, когда она шла прямо, или срезали изгибы, когда она поворачивала, и делали не меньше сорока миль в час. Ветер был холодным, и я достал белый шарф, что связала мне моя бабушка, и обмотал им горло. Конец шарфа развевался сзади, трепеща на ветру. Я подумал, что фуражку может сдуть, а потому перевернул ее козырьком назад и почувствовал, что теперь выгляжу как настоящий водитель летающего аппарата, и пожалел, что меня не видят соседские девчонки.