Третий виток (СИ)

Хенк сидел на камбузе и отрешенно потягивал пиво. Если учесть, что перед этим он «принял на грудь» почти двести грамм водочки, то можно было предположить, что его состояние близко к полной амнезии, чего собственно он неосознанно и добивался. Но столь желанное опьянение не наступало.

За последние сутки Паркер пережил такое, что перспектива вновь потерять человеческий облик, пусть даже фигурально, его нисколько не беспокоила. Он недоверчиво поглядывал на свое мутное отражение в полированной дверце пищевого автомата и периодически тяжело вздыхал. Пожалуй, только сейчас он по-настоящему полюбил доставшееся ему от природы тело. Любовь эта выражалась в довольно странных для нормального человека желаниях. Постоянно хотелось что-то чувствовать: удушливый жар, обжигающий холод, резкий вкус, острый запах, даже боль обрела совершенно иную окраску. Глуп тот, кто считает плоть обузой и полагает, что лишь после смерти человек обретает истинную свободу. Культивируя голый разум, отгородившись от чувственной сферы стеной абстрактного мышления, опутанной махровым цинизмом, словно колючей проволокой, люди почти перестали получать удовольствие от самой жизни, заменив его деньгами, карьерой и властью. Но оказывается, примитивные животные инстинкты и не думали сдаваться: они преднамеренно ушли в тень, скрылись в глубинах подсознания, чтобы в один прекрасный момент вырваться наружу и оттолкнуть человека от края пропасти, по которому тот все быстрее бежит, не разбирая дороги.

Глянув за этот край, Хенк ужаснулся. Там было ПУСТО. Природа вообще, и человеческая природа в частности, не терпит пустоты. Лишившись привычных связей с материальным миром, Паркер мгновенно осиротел. В новом мире не было никаких стимулов к существованию. Глобальная бессмысленность бытия каждого отдельно взятого индивидуума помноженная на бесконечность в результате дала абсолютный ноль. Нет плоти – значит нет и смерти, но с исчезновением границы жизни исчезла и сама жизнь. Неужели землян ждет столь безрадостное будущее.

Клацнула дверь. Хенк неохотно оторвал взгляд от темной, вяло пузырящейся жидкости – чем не отдельная Вселенная! Нырнуть бы в нее с головой и послать всех подальше…

Вошел Макс, окинул Паркера сосредоточенным взглядом, словно определяя степень опьянения, налил себе пятьдесят грамм мартини, бросил туда дольку лимона и сел рядом.

– Ты бы воздержался пока, думаю, опять придется идти вниз…

– Я в норме, – откликнулся Хенк.

– Я вижу.

– Поздравляю…

– Ну ладно, остынь, сам же понимаешь, другого выхода не было.

– Я вообще ничего не понимаю! – вызверился Хенк. – Вы пока в астральных субстанциях витали, совсем умишками сдвинулись!

– Может быть…

– Да точно! Придурки. А если бы я помер от страха?

– Как бы ты помер? Тело-то я изъял… – Макс ехидно улыбнулся и, смакуя, сделал пару маленьких глотков.

– Сволочь, – беззлобно заявил Хенк.

– Не без этого…

– Если с женщинами случилось что-то серьезное, я тебя изуродую, как Бог черепаху. Имей в виду.

– Я здесь ни при чем, – нахмурился Макс. – Связь пропала сразу после старта. Ума не приложу, что могло произойти?

– Свои гнилые отмазки прибереги на потом. Что внизу?

– Облачность, ни черта не видно.

– Дурдом!

– Да уж, автоматика тоже молчит… был модуль, и нет его. Бред!

– Ждать бессмысленно, – пробормотал Хенк. – Пора лететь. Ты бы пошел, поторопил любовничков, а то, по-моему, Уэйн решил за весь срок оттянуться…

Макс мрачно кивнул.

После того как Макс-Хенк доставил на корабль похищенные тела, состоялась довольно бурная сцена воссоединения. Уэйн скакал по отсекам и радостно вопил. Пожалуй, любой психиатр, понаблюдав за ним, заявил бы, что его психика находится в пограничном состоянии. Дрессированная шимпанзе определенно ведет себя более вразумительно. Кэрри вернулась в свое тело чисто по-женски – с обмороком и последовавшими за ним слезами. Уэйн, быстренько сориентировавшись в ситуации, увел ее в каюту – успокаивать…

Паркер безуспешно пытался утопить все отрицательные эмоции в алкоголе, и лишь Макс сохранял относительное спокойствие. Правда, Хенку показалось, что Линев уж больно вожделенно поглядывал на Кэрри.

– Пошли в рубку, – Макс поднялся, воткнул бокал в приемник моечной машины.

Хенк одним огромным глотком добил пиво.

– Идем…

В рубке было относительно тихо и вполне умиротворенно. Негромкое жужжание оборудования лишь подчеркивало скрытую за панелями мощь. Теперь, побывав за гранью привычного мира, Хенк несколько иначе смотрел на всю эту хитрую электронику, добрее что ли. Да и сам корабль воспринимался им не так, как прежде.

Макс включил внутреннюю связь и вызвал Уэйна.

Тишина.

Макс настойчиво повторил вызов. Наконец долгая пауза оборвалась резким «Щас!».

– Оставь их в покое, – сказал Хенк, сосредоточенно разглядывая затянувшее почти весь материк белое покрывало. – Аварийка все молчит?

– Да, – раздраженно ответил Макс. Непонятно было, что его больше злит: отсутствие связи с посадочным модулем или с Уэйном.

– Может, этот модуль тоже провалился… мало ли…

Макс пожал плечами.

– Придется все-таки идти вниз, – сказал он. – Желательно успеть до темноты.