Третий выстрел

Бокки протянул руку, пошарил по полу, отыскивая трубку, и утробно рыкнул в нее что-то нечленораздельное. Этот дифтонг вполне можно было принять за какое-то слово на кельтском, но он означал всего лишь «слушаю».

Голос на том конце провода был куда живее:

– Профессор Бокки, это секретарь клиники Беллармино. Я звоню, чтобы напомнить вам, что в десять тридцать у вас операция по аддитивной мастопластике.[3] Если вы не можете приехать, то доктор Каммарано готов вас заменить.

Бокки из сказанного уловил три темы:

1) он должен кому-то перекроить сиськи;

2) операция не завтра, а сегодня;

3) сукин сын Каммарано только и ждет, чтобы его обскакать.

Ответил он быстро и решительно:

– Еду. – И, положив трубку, наконец открыл глаза.

Взгляд его упал на столик эпохи Гая Авленция, на котором лежали три пакетика белого порошка и целлофановый пакет. В пакете было не меньше килограмма чистейшего кокаина, привезенного с Восточных Кордильер, за сто пятьдесят километров от Ла-Паса.

Гибким движением коралловой змеи, которая подстерегла добычу, он скользнул к порошку и быстро и точно занюхал один из пакетиков.

Теперь ему стало гораздо легче.

Он огляделся.

Мокасины фирмы «Феррагамо» покрыты той же грязью, что и обшлага брюк. Майка «Ральф-Лоран» прожжена по меньшей мере в десяти местах, а из носков торчат какие-то стебли. Полные карманы земли.

«Что, черт побери, вчера было?» – спросил он себя.

Он помнил, как вышел на террасу отеля «ES» вместе с… и на этом месте воспоминания обрывались, дальше – тьма.

Однако осталось ощущение, что вечер удался на славу.

Он добрел до террасы. Теплое солнышко над крышами еще не начало поджаривать город. Внизу, в переулке, царила привычная неразбериха: гудки, голоса, собачий лай. Трастевере стал невыносим. Ближайшей целью Бокки была вилла на Сакса-Рубра.

Он разделся догола и стал мыться из поливального шланга.

По телосложению профессора можно было догадаться, что в молодости он занимался спортом. Он был неплохим теннисистом и неоднократно выигрывал турнир Ауреджи ди Борго Саботино. Теперь мышечный тонус был уже не тот. Единственное, что осталось от прежней формы, был овальный и тугой, как мяч для регби, живот. В волосах, которые он обычно зачесывал назад и приглаживал гелем, было полно какой-то красноватой земли. Глаза, маленькие, глубоко сидящие под квадратным, как кирпич, лбом, разделял нос, который он сам считал выдающимся, но который на самом деле был похож на толстую сплющенную шишку.

Пока он вытирался под полотняным навесом, взгляд его скользнул по фасаду дома напротив, к старой закусочной Кваттрони. Перед витриной торчал тип, которого на первый взгляд можно было принять за шведа-туриста. Белобрысый, в шортиках, с тросточкой, делает вид, что изучает карту Рима.

– Вот гады! – Они даже в североевропейских туристов переодеваются. – Думаете, сели мне на хвост? – Ясное дело, это никакой не швед, а агент по борьбе с наркотиками.

За ним следили.

В прошлом месяце он вычислил как минимум пятерых агентов в штатском, которые следили за ним в баре «Кваттрони»: лжедомохозяйка, нагруженная сумками с покупками, дворник, панк с тремя собаками (явно натасканными на наркотики), электрик, который притворялся, что меняет лампочку в уличном фонаре, и, конечно же, Чарин, филиппинка, приходящая прислуга, которой он доверял не больше, чем «боингам» египетского воздушного флота.

Он быстро надел чистый шерстяной костюм от «Ком де Гарсон», застегнул часы «Ролекс».

Уже без двадцати пяти десять!

Надо спешить в клинику. Он даже не помнил, придет ли сегодня Чарин убирать квартиру. А вдруг она воспользуется его отсутствием и приведет из отдела по борьбе с наркотиками бригаду с собаками?

Оставлять кокаин дома было нельзя. Он схватил оставшиеся порошки, засунул целлофановый пакет в карман пиджака и вышел из дому.

Куда подевался этот хренов «ягуар»?

Непонятно.

Мимо ехала машина с надписью «Такси». Он поднял руку.

Набережная была забита, как сток канализации на станции «Тибуртина». У него вспотели руки. Он поднял одну вверх: она тряслась, как у больного паркинсонизмом.

Сзади грохотало, как будто в кузове везли листовой металл: какой-то мотороллер, как слепень, прилип к такси и не отставал до самого моста Гарибальди. На нем ехала девушка, совсем непохожая на полицейского в штатском. Но почему она на своем скутере не шныряла между машинами, как сделал бы на ее месте любой добрый христианин?

Теперь ему пришлось бороться с дрожью, которая с рук перекинулась на плечи и добралась до шеи. Надо было срочно принять еще дозу, хотя бы минимальную, иначе он не сможет оперировать. Он согнулся крючком, сунул нос прямо в пакет с кокаином и решительно потянул носом.

И отключился.

– Доктор? Доктор!

Бокки пришел в себя, когда такси остановилось перед клиникой. Он отсчитал водителю пятьдесят евро и вышел.

Суставы одеревенели, локти и колени не сгибались, как алюминиевые профили. Шатаясь, он добрел до регистратуры. Двигался он медленно, волнообразно колыхаясь, как робот-полицейский после перестрелки.