Треугольная шляпа. Пепита Хименес. Донья Перфекта. Кровь и песок

— Не будьте ребенком, — сказала она. — К чему вспоминать то, чего не вернуть? Зачем думать обо мне? У вас есть жена, а я слыхала, что она мила и красива. Если ж не она, так есть другие. В Севилье много красивых девушек с цветком в волосах и шалью, тех девушек, что мне так нравились когда-то: они будут счастливы, если Гальярдо подарит их своей любовью. А со мной все кончено. Возможно, что ваша гордость знаменитого тореро, привыкшего к успеху, задета, но ничего не поделаешь: вы для меня добрый знакомый, не больше. Я не похожа на вас. Что мне однажды наскучит, к тому я больше не возвращаюсь. Иллюзии владеют мной недолго и проходят, не оставляя следа. Поверьте, я достойна сожаления.

Она смотрела на тореро с состраданием и тайным любопытством, словно внезапно увидела все его недостатки, всю неотесанность.

— Мне приходят в голову мысли, которых вы никогда не поймете, — продолжала она. — Вы кажетесь мне совсем иным человеком. Гальярдо в Севилье непохож на Гальярдо в Мадриде. Верю, что вы остались прежним, но только не для меня. Не знаю, как бы объяснить вам… В Лондоне я познакомилась с раджей… Знаете ли вы, кто такой раджа?

Гальярдо отрицательно покачал головой и покраснел, стыдясь своего невежества.

— Это индийский принц.

Вдове посланника припомнился магнат из Индостана, его смуглое лицо, оттененное черными усами, огромный белый тюрбан с крупным бриллиантом, сиявшим на лбу, и белое одеяние — множество тонких покрывал, похожих на лепестки цветков.

— Он был красив, молод, он пожирал меня таинственно мерцавшими глазами газели, но он был смешон с его восточными комплиментами на английском языке. Бедняга дрожал от холода, кашлял среди лондонских туманов, ежился под дождем, как нахохлившаяся птица, и взмахивал своими покрывалами, точно намокшими крыльями… Когда он лепетал слова любви, не сводя с меня темных глаз газели, у меня возникало желание пойти купить ему пальто и шапку, чтобы он перестал дрожать от холода. И тем не менее он был очень хорош собой и мог на несколько месяцев осчастливить любую женщину, жаждущую экзотики. Видите ли, все дело в обстановке. Вы, Гальярдо, этого не поймете.

И донья Соль задумалась, вспоминая бедного раджу, дрожавшего от холода в своих смешных одеяниях среди лондонских туманов. Она мысленно представляла себе восточного принца в родном краю, в ореоле власти, в блеске солнечных лучей. Его медная кожа с зеленоватым отблеском тропической растительности преобразилась, приняв оттенок художественной бронзы. Он торжественно восседал на слоне, покрытом золотой попоной, спускающейся до самой земли, среди воинственных всадников и рабов, несущих курильницы с ароматическими травами; на нем пышный тюрбан, сверкающий драгоценными камнями и увенчанный каскадом реющих белых перьев, на груди — бриллианты, стан перехвачен кушаком, усыпанным изумрудами, с золотым ятаганом; а вокруг — баядерки с подведенными глазами и упругой девичьей грудью; ручные тигры; целый лес копий; вдали — пагоды с уступами крыш и колокольчиками, поющими нежные мелодии под легким дуновением ветра, свежий сумрак дворцов, зеленые кущи, под сенью которых притаились хищники. Ах, окружающая атмосфера! Повстречайся она с раджей, величественным как божество, под глубокой, точно застывшей синевой неба на его родине, сгорающей в блеске солнечных лучей, ей не пришла бы в голову мысль о теплом пальто. Она, наверное, первая бросилась бы в его объятья и отдалась бы ему, как рабыня любви.

— Вы напоминаете мне раджу, милый Гальярдо. Там, в Севилье, в национальном костюме, с гаррочей на плече вы дополняли пейзаж и были прекрасны. Но здесь!.. Мадрид — увы! — стал европейским городом. Не видно больше народных костюмов. Манильская шаль мелькнет теперь разве что на подмостках. Не обижайтесь, Гальярдо, я сама не знаю почему, но вы мне напоминаете этого индуса.

Донья Соль смотрела через окно на хмурое, затянутое тучами небо, мокрую площадь, редкие хлопья снега, на прохожих, спешивших куда-то под своими зонтиками; потом перевела взгляд на тореро и с удивлением уставилась на прядь волос, уложенную на макушке, на его прическу и шляпу, — все говорило о профессии тореро и так противоречило его современному элегантному костюму.

В глазах доньи Соль тореро был вырван из своего привычного «обрамления». Ах, этот грустный, дождливый Мадрид!.. Ее друг, приехавший сюда с мечтой о стране вечно лазурного неба, очень разочарован. Да и сама она при виде живописных групп тореро, стоящих на тротуаре против гостиницы, вспоминает редкостных животных, привезенных из солнечного края в зоологический сад, окутанный туманным светом дождливого дня. Там, в Андалузии, Гальярдо был героем, чистокровным представителем страны скотоводства. Здесь, со своим бритым лицом, он выглядит нелепым персонажем, паяцем, привыкшим к аплодисментам толпы, заурядным комедиантом с театральных подмостков, только вместо того чтобы развлекать толпу забавными репликами, он вызывает в ней дрожь, вступая в единоборство со зверем.