Треугольная жизнь

Гена почему-то сразу проникся к Башмакову родственными чувствами, всюду водил его с собой, все показывал и объяснял. Встречая в коридоре знакомого (а знал он почти весь банк), Игнашечкин останавливался и обстоятельно представлял смущенного Олега Трудовича. Так гордый пейзанин представляет односельчанам приехавшего погостить городского родича.

– Олег у Шаргородского работал! – обязательно понижая голос, сообщал он. – «Буран» лудил!

Обедать они ходили втроем. Столовая напоминала средней руки ресторанчик, но цены были раза в четыре ниже, чем в городе. Башмаков вспомнил, как однажды, в 84-м году, он с покойным Уби Ван Коноби ездил на совещание в министерство и, набрав целый поднос отличной жратвы, заплатил меньше рубля. Вернувшись домой, Башмаков очень сердился и уверял Катю, что советская власть рухнет из-за таких вот закрытых полубесплатных столовых…

Тамара Саидовна ела очень быстро и убегала к своим фальшивым бумажкам, а Гена вел Башмакова еще в кафетерий. Торопиться ему было некуда – он любил работать по вечерам, когда все уходили. За кофе с сигаретой Игнашечкин наставничал:

– Ты хоть понимаешь, Трудыч, куда попал?

– В каком смысле?

– В прямом.

– В банк.

– В бутылку. Ты попал в логово вампиров! Улавливаешь?

– Не совсем.

– Вношу ясность. Тебе уже, конечно, говорили, что банки – это вроде кровеносной системы экономики?

– Конечно. А разве не так?

– Все правильно. Но с одной только масипусенькой разницей. Представь себе, что ты – экономика.

– Я?

– Ты. И у тебя, как и положено, имеется кровеносная система. Но вот одна, самая важная, артерия выведена наружу и к ней присобачен краник, как в самоваре. Представил?

– С трудом.

– Ничего, втянешься. И вот к тебе, к экономике, то и дело подбегают разные вампиры, вампирчики и вампирища – кто с кружкой, кто с бидоном, кто с цистерной. Открывают краник и кровушку твою отливают. На вынос. В основном для отправки за рубежи нашей некогда великой родины. Долго ты протянешь?

– Думаю, недолго.

– Соображаешь! А чтобы ты не сдох от малокровия, тебе периодически из-за границы присылают взаймы и под большие проценты консервированную кровушку в изящных импортных упаковках с лейблом «МВФ», что означает совсем не Министерство военного флота, а?!

– Международный валютный фонд!

– Гигант мысли! И что же получается? Долгов у тебя все больше, а кровушки все меньше. Ножки дрожат, в глазках темно. И это называется кровеносной системой экономики! Так вот, когда какой-нибудь свистобол будет в телевизоре недоумевать, отчего у нас экономика загибается, а реформы буксуют, – плюнь ему в его телевизионные гляделки! Он отлично знает, отчего и почему. У него у самого в боковом кармане – фляжечка для кровушки имеется…

– А у тебя?

– Гений! И у меня пузыречек. И у тебя скоро будет. Как только испытательный срок закончится. Привыкай! Теперь вопрос на засыпку: тебя кто в банк привел?

– В каком смысле?

– В прямом. Сюда с улицы не берут.

– Допустим, Садулаев.

– А ты хоть знаешь, кто такой Садулаев и с чем его едят?

– С чем?

– Продолжение в следующей серии…

Из дальнейших рассказов Гены выяснилось, что в банке идет давняя ожесточенная война. Два вице-президента – Садулаев и Малевич – пытаются каждый в своих интересах свалить президента банка Юнакова, сидящего на этом месте восемь лет, с того момента, когда решением Политбюро стали срочно организовывать коммерческие банки. О самом Юнакове рассказывали, что он работал во Внешстройторге и готовился к загранкомандировке в Египет. Вдруг его вызвал к себе зампред и поручил организацию банка. А что такое был банк при советской власти? Ничего – толстые тетки с деревянными счетами.

– За что? – взмолился Юнаков, мечтавший в Египте купить подержанную иномарку и приодеть жену.

– Ты коммунист или как? – объяснил ситуацию зампред. – Есть решение Политбюро. Нам поручено организовать акционерный банк. И он будет. Асуанскую плотину построили, неужели банк драный не организуем?

– А Египет? – чуть не заплакал Юнаков.

– А что – Египет! Пирамиды тысячи лет тебя дожидаются. Подождут… Даю день на раздумье.

Юнаков с горя напился сильнее, чем обычно, проплакал пьяными слезами всю ночь и наутро в состоянии похмельного обезволивания согласился. Откуда взялось название «Лосиноостровский», уже никто толком не помнил. Кажется, первоначально им выделили отремонтированное здание школы-восьмилетки на краю Лосиного острова, но потом нашлось место получше, поближе к центру, а название так и осталось. Впрочем, никто и не именовал банк «Лосиноостровским», а как-то сразу прижилось другое название – «Лось-банк». Тем более что в Юнакове, высоком и мосластом, действительно наблюдалась какая-то сохатость.