Треугольная жизнь

Тамара Саидовна открыла сейф, по привычке заслонив его содержимое своим телом, порылась, шурша, и протянула Башмакову сторублевую купюру. Олег Трудович взял бумажку, повертел перед глазами.

– Ну и как? – спросил Игнашечкин.

– А что, фальшивая?

– Фальшивая. Но если вы внимательный человек, то сразу заметите, – сказала Гранатуллина.

– На ощупь вроде нормальная.

– Верно!

– Том, расскажи Олегу про чайника, который варил бумагу лучше, чем Гознак!

– Действительно, был случай. В 84-м, нет, в 85-м. Один гражданин с восемью классами образования на даче печатал пятирублевки. Идеальные. Заметила кассирша в областном отделении. На ощупь. Сделали анализ – бумага лучше… То есть именно такая, какая должна быть по ГОСТу! А Гознак все время чуть-чуть не дотягивал. Сами знаете, тогда – план, план…

– Нашли? – спросил Башмаков.

– Нашли.

– Ну и что ему сделали?

– Расстреляли!

– Вот жизнь! Человека с такими мозгами за сотню пятирублевок расстреляли! А люди миллиарды уперли – и хоть бы хны! Олигархами теперь называются, – вздохнул Игнашечкин.

– Не все богатые – воры, – тихо проговорила Вета.

– Конечно, есть исключения, – хихикнул Гена.

– Ну, заметили? – спросила Тамара Саидовна.

Башмаков все еще продолжал ощупывать купюру.

– Давай, давай, Трудыч, ты же, ядрена кочерыжка, МВТУ заканчивал!

– А ты-то угадал?

– Нет. С первого раза не угадал. Ты колонны на Большом театре пересчитай!

Но Башмаков уже и сам сообразил, тщательно осмотрел и портик, и квадригу, и вздыбленных коней, и неуклюжего Аполлона с цитрой, пересчитал окна и колонны…

– Вета, а вы угадали? – спросил он.

– Нет, – вздохнула она.

Башмаков зажмурился, потом открыл глаза и глянул на купюру словно бы в первый раз. Глянул и обомлел: вместо слов «Билет банка России» в правом верхнем углу, прямо над увенчанной головой Аполлона, большими буквами было написано: «Билет банка Росси».

– Буквы «и» не хватает! – еще не веря своим глазам, объявил он.

– Правильно! – удивилась Тамара Саидовна. – Вы второй из непрофессионалов, кто сам заметил.

– А кто первый?

– Иван Павлович! – хохотнул Игнашечкин.

– Гена, ты получишь! – Гранатуллина нахмурилась. – Кстати, чем глупее ошибка, тем труднее ее заметить. Даже специальные приборы не считывают.

– И все у нас так! – загоревал Гена. – Хотели с человеческим лицом! А получилось с лошадиной задницей. Банк Росси… Э-эх!

– А доллары поддельные вы как определяете? – спросил Башмаков.

– По-разному. Но чаще – на ощупь или по глазам.

– По чьим глазам? Мошенников?

– Нет, президентов. На фальшивых купюрах у президентов выражение глаз другое.

– Шутите?

– Совершенно серьезно.

Потом зашел Иван Павлович – седой, но бравый, одетый в приталенный пиджак начальник службы безопасности. Он ревниво посмотрел на Игнашечкина и увел Тамару Саидовну. Вета тоже засобиралась и попросила, если будет звонить Дашка, передавать ей привет. На прощание она протянула Олегу Трудовичу смуглую руку:

– А вы внимательный! – И посмотрела так, словно знала про Башмакова какую-то романтическую тайну.

– Ага, – зло сказал Гена минуты через две после того, как закрылась дверь за Ветой и стихли в коридоре ее шаги. – Не все богатые – воры. В России – все. И папаша ее, господин Аварцев, в первую очередь!

– А он кто?

– Член наблюдательного совета. И даже больше… Так что ты с Ветой поосторожнее.

– В каком смысле?

– Ты ей нравишься.

– Она же девчонка.

– Это не я заметил. Томка… А Томка, сам понимаешь, – эксперт!

Весь следующий месяц Башмаков занимался установкой банкоматов и, сталкиваясь изредка с Ветой в комнате, насмешливо вспоминал тот нетрезвый разговор с Игнашечкиным. А потом был грандиозный банкет в честь восьмилетия «Лось-банка». Гуляли в огромном ресторане «Яуза», недавно отстроенном турками. Собралось человек триста. Президент, пошатываясь и хватаясь за стойку микрофона, говорил о том, что Россию могут спасти только банки и что каждый, даже самый незначительный на первый взгляд сотрудник «Лось-банка» делает большое и важное дело. Потом он как бы надолго задумался, вздохнул и повторил все то же самое, но несколько в ином порядке. По обе стороны от Юнакова стояли два вице-президента – Садулаев и Малевич, они подтвердительно кивали головами, а когда шеф, не совладав с пространством, кренился вперед или назад, обменивались смертельно ласковыми взглядами.