Треугольник короля

Владимир открыл глаза и огляделся. Он лежал в каком-то доме, на окнах которого висели белые занавески, а стены были сложены из круглых брёвен. В углу стоял старый советский телевизор, накрытый белоснежной кружевной тканью. В углу примостился веник, а на большом столе, расположенном посреди комнаты, лежала расшитая орнаментом льняная скатерть. Пахло полынью и чем-то невероятно приятным. Сам историк находился в большой кровати, застеленной желтым бельём.

– Ну здравствуй, малец, – сказал кто-то.

Владимир стал крутить головой и, не заметив никого, озадачено замер. Мысли его путались, а в правом плече он чувствовал лёгкую боль, кроме того болел палец на левой руке, но эти ощущения не очень мешали ему.

– Кто здесь? Где я? – стал спрашивать минчанин.

– У меня, у бабы Марыси, – ответил тот же голос, который ранее поздоровался с историком, но тот опять не понял, откуда этот голос звучал.

Владимир озадачено затих, но тут прямо перед ним появилась обладательница голоса. Оказалось, что она спускалась в подпол и теперь, проворно поднявшись по лестнице, стояла перед своим гостем, держа в руках большую банку с помидорами.

Около десяти секунд люди молча смотрели друг на друга. Перед Владимиром стояла довольно пожилая, но крепкая и крупная женщина, в тёмном платке и серой кофте. На ногах у неё были какие-то странные грубые башмаки из кожи. Историка особенно поразил взгляд её маленьких тёмно-голубых глаз.

– Здравствуй, Володька, говорю.

– Вы знаете, как меня зовут?

– А как же, паспорт то поглядела.

– Паспорт поглядели?

– В сумке твоей нашла.

– Вы меня что, притащили от озера?

– Ну дык.

– Вы тут одна живёте?

– Одна.

– А город далеко?

– Далеко.

Разговор с бабой Марысей получался очень коротким, но и очень информативным.

– У меня в руке был… нож, – пробормотал Владимир.

– Ну дык я ж вытащила. Хороший нож, в хозяйстве пригодится.

Историк посмотрел на свою собеседницу очень пристально и впервые хорошо разглядел её армейские камуфляжные штаны с заплатами на коленях.

– А за руку ты не переживай, – ласково сказала Марыся, – заживёт. Да и вторая заживёт.

Бабушка всё так же стояла над кроватью Владимира и спокойно смотрела на него. Историк немного приподнялся на постели и ощупал раненную ножом конечность.

– Руки то заживут, а вот ноги ты отморозил, пришлось отрезать, голубок, – серьёзно сказала Марыся.

Владимир в ужасе откинул одеяло и устремил взгляд на свою нижнюю половину. Ноги были на месте. Баба Марыся залилась звонким смехом, совсем как молоденькая девушка. А сам Владимир почувствовал лёгкий стыд, так как предстал перед хозяйкой в своих смешных трусах.

– Прям не знаю что смешнее, страх твой или труханы, малец, – сказала баба Марыся.

Владимир смутился ещё больше и запахнул одеяло.

– Если надо будет до потребы, то это во дворе, – сказала хозяйка, улыбаясь и отходя в дальний угол комнаты, – а то простыня жёлтая, конечно, но ты лучше всё-таки во двор, дорогой.

Минчанин снова смутился, но помолчав, задал ещё вопрос:

– Бабушка Марыся, а что с теми?

– С какими это теми?

– Ну, с теми другими?

– Те, которые тебя как зайца гнали?

– Ну да.

– Этих нет. Не придут. Не бойся, малец.

Владимир помолчал и спросил:

– А позвонить от вас нельзя. Есть у вас телефон?

– Был да поломался, внуки говорят, что новый привезут, но ты не волнуйся, скоро внучка из Минска приедет, привезёт мне кое-что, а в обратный путь тебя захватит. Ты ж минский?

– Минский, – радостно ответил гость.

– Ну вот.

– А скоро это когда?

– Да совсем скоро. Привезёт, что надо и назад вихрем, к вечеру в Минске будешь.

Владимир покачал головой и даже закрыл глаза от удовольствия.

«К вечеру в Минске…» – подумал он.

Но тут же вспомнил, что ничего толком не знает о том, что произошло у него дома. От чего всё-таки случился пожар? Как там его жена? Эти вопросы вдруг разом нахлынули на историка.

– Пошли-ка поедим, доходяга, – сказала Марыся, помахивая рукой, – только аккуратно вставай, всё-таки слабенький ещё.

Через минуту Владимир и его гостеприимная хозяйка сидели на маленькой кухоньке, где историк с хорошим аппетитом уплетал какой-то наваристый суп из глиняной тарелки.

– Это вам не ваше городское, из суррогатов, так что лопай, малец, как надо, – заметила, улыбаясь Марыся.

Поев, гость оделся и вышел из дома. Жилище Марыси представляло из себя добротную избу, на самой опушке леса. Больше поблизости никто не жил. Чудесный зимний денёк в белорусском лесу настраивал на добрый лад. Вдалеке минчанин заметил то самое озеро.

– Ну как тебе, босяк, нравится? – услышал Владимир голос бабы Марыси, вышедшей вслед за ним на крыльцо.

– Ну да, – ответил ей историк.

– Я бы тебя попросила дров наколоть, но у тебя рука болит. Да и если б и не болела лапа, я всё равно лучше тебя наколю. Топай в дом, малец, не холодись тут.

Гость вернулся в дом, а через минуту за ним зашла и баба Марыся.

– Владимир, – неожиданно серьёзным голосом сказала хозяйка, – пойдём-ка я тебе что-то покажу, пока внучка не приехала.