Тревожная группа

Дергающегося и сдавленно матерящегося Ванечкина Мостовой не вел, а буквально нес под мышкой. Оттащив свою жертву за ореховое дерево, Боря поставил Ванечкина на ноги, продолжая держать его в охапке и прижимая к своей к груди. Чистяков с грязной ухмылкой, куражась и изображая маньяка-насильника, подошел к Ванечкину спереди и небрежными рывками стал расстегивать брючной ремень, а потом и сами брюки.

– Э-э! Вы че делаете! – попытался заорать Ванечкин, но Боря сжал ему горло, и оттуда вырывались лишь сдавленные сиплые звуки. – Отпусти! Вы что, пидоры!

– Молчи, – нехорошим голосом велел Чистяков, продолжая валять дурака. – Нам нужен твой грязный потный член. Мы хотим его.

Ванечкин, не имея возможности сопротивляться с помощью рук, задергал ногами, пытаясь ударить спасателя. Получив удар в бедро, Чистяков отступил на шаг назад. Мостовой понял, что так они со своей жертвой не справятся, и развернул его лицом к парапету. Теперь пинаться ногами Ванечкину мешала каменная стенка. Для пущей надежности Боря даже наклонил афериста вперед и прижал в согнутом состоянии к парапету. Подскочившему Чистякову удалось воспользоваться этим мгновением, и он все же сдернул штаны вместе с трусами с всхлипывающего и дрыгающегося Ванечкина. Кажется, аферист в самом деле решил, что эти двое его сейчас оттрахают. В тени грецкого ореха неприятной белизной торчал его обнаженный зад.

– Перестаньте! – раздался за спиной истерический женский крик. – Отпустите его, придурки! Извращенцы несчастные!

Чистяков вздрогнул и испуганно обернулся. Перед ними стояла Синицкая с глазами, полными слез и отвращения. Мостовой, продолжая держать Ванечкина с голым задом, тоже ошалело глядел на Ольгу. До обоих спасателей дошло, в какой недвусмысленной ситуации застала их девушка. Особенно Борю, который почти прижимался пахом к голой заднице согнутого пополам на парапете мужика. Прямо зарисовки грязных обычаев уголовников на зоне! Боря глядел на Ольгу и не знал, что ему теперь делать. Тем не менее Ванечкина он не отпускал, а лишь ослабил хватку и позволил ему выпрямиться. Сердобольный Чистяков нагнулся и послушно натянул на жертву трусы и брюки. Вместо того, чтобы начать оправдываться перед Синицкой, он озадаченно посмотрел на Мостового и тихо произнес обреченным голосом:

– Нет наколки, Боря. Точно нет.

– Отпусти его, Борька! – продолжала истерику Синицкая. – Придурки долбанные, друзья называются! Защитнички! Унизить человека, чтобы доказать мне что-то? Что вы хотите мне доказать?

Синицкая шагнула с Ванечкину, который, красный от стыда и злости, отвернувшись, пытался дрожавшими пальцами застегнуть брюки. Ее рука нежно легла ему на локоть, но тут случилось неожиданное. Ванечкин грубым движением сбросил руку девушки и, повернувшись к ней с перекошенным от злости лицом, бросил:

– Да оставь ты меня в покое, дура! Вместе со своими идиотами-дружками! Пошли вы все!

Ванечкин попытался протиснуться между Ольгой и Борисом и убраться отсюда подальше, но Мостовой и Чистяков, переглянувшись, поняли друг друга без слов. Ситуация было совсем как в книге Богомолова «Момент истины». Психическое и эмоциональное состояние «объекта» находилось как раз в нужном для экстренного потрошения состоянии. Такой момент упускать было нельзя.

– Видала жениха? – бросил с ненавистью Чистяков, глядя в Ольгины глаза, полные такой болью и таким непониманием, что у него у самого внутри все перевернулось. – А ведь мы его вчера застукали с другой женщиной. И целовались они, и домой он ее провожал. Все по полной программе!

– Можем еще и брата его предыдущей подружки привести, – добавил Мостовой, поймав Ванечкина за руку и дернув его назад к парапету, чтобы тот не вздумал сбежать. – Тоже жениться обещал. И тоже квартиру обокрал. Этот гад, Оля, – с нажимом проговорил Мостовой, глядя девушке в глаза, – и в Пятигорске этим занимался, пока его милиция не прижала, и у нас тоже. Он с девушками знакомится, деньги из них тянет, а потом у каждой еще и квартиру обворовывает!

– Да не имею я никакого отношения к их квартирам! – заорал наконец Ванечкин и так красноречиво затряс кулаками, что друзья невольно ему поверили. – Что же вы мне все не верите?!

– Эдик, значит, все остальное правда? – тихо спросила Ольга.

– Что «остальное»? – распаляясь, заорал Ванечкин. – Что до тебя у меня бабы были? И что? Что за бизнесмена себя выдавал? Порисоваться хотел! Это что, криминал?

– Никакой он не Эдик, – с усмешкой добавил Чистяков. – И не Артур. Кем он там еще представлялся? Он Ванечкин. Сергей Иванович Ванечкин. Сережа он! А еще он сексуальный аферист и вор!

– Говорю же вам, что я не вор! – снова стал настаивать Ванечкин. – Не знаю я, кто и почему обворовывает квартиры моих женщин! Для меня это загадка, как и для всех. Это рок какой-то! Или кто-то меня постоянно подставляет! Не знаю я!

– Подонок, – снова тихо сказала Ольга. – Грязный подонок.

– Ну, и заяви на меня в милицию, – раздраженно ответил Ванечкин. – За это не сажают.