Тревожная ночь

Сергей Аксу Тревожная ночь

Зачистка явно затянулась. Еще пара часов и начнет смеркаться. Темень застанет их в пути на базу, как пить дать. Ехать по горной дороге в таких условиях – полнейшее безрассудство. В один момент можно сыграть в ящик: либо ваххабиты где-нибудь засаду устроят, либо с крутого обрыва кувыркнешься и костей не соберешь.

Решили ночевать в селе. Дудаков распорядился разбить бивак в заброшенной школе. Саперы прошерстили все здание. Подогнали к нему машины и «бэхи», выставили охранение. Собрав старейшин, капитан, обильно пересыпая речь доходчивыми матерными словами, в довольно суровой форме предупредил, что если случится малейшая провокация со стороны «чехов», то он за себя не ручается, он тут же отдаст приказ раздолбать село «к едрене фени», и тогда от этого цветущего местечка, горного райского уголка, камня на камне не останется. И уцелевшие потомки на века проклянут тех, кто вынудил его это сделать. Столь категоричное заявление сурового вояки произвело на местных аксакалов должный эффект, все население села было строго-настрого предупреждено старейшинами.

Одноэтажное здание школы, к удивлению «вованов», было не разграблено, все сохранилось в нем, как было до войны. И парты, и столы, и стулья, и школьные наглядные пособия. Это было просто удивительно. Особенно после тех разгромленных и разграбленных зданий, которые попадались им там, на равнине. Скорее всего, потому, что школа стояла запертой на висячий «амбарный» замок, и потому, что местные с глубоким почтением относились к этому заведению и уважаемым учителям. Только в нескольких окнах оказались разбиты вдребезги стекла.

Было еще светло, когда «вованы» ввалились в школу шумной гурьбой, заняв один из классов.

– Смотри, братва! – удивленный рядовой Чернышов ткнул пальцем в сторону классной доски. На ней было выведено мелом старательным детским почерком число: «27 декабря», а чуть ниже – «Классная работа».

– Похоже, это в 94-м писали, перед Новым годом, – предположил кто-то. – А потом, как помните, война началась.

– Учителя, конечно, деру дали отсюда. Никому умирать неохота. С тех пор школа и пустует.

– Ни учеников тебе, ни учителей! – сказал пулеметчик Пашка Никонов, оглядываясь вокруг. – А пылищи-то, до этой самой матери!

– Немудрено, столько лет заброшенная стоит.

Дружно сдвинули парты ближе к доске, расчищая пространство. Расположились на полу у дальней стены, свалив вещмешки и боеприпасы, закурили. Кинологи Приданцев и Мирошкин с собаками устроились у входа.

– Стефаныч, расскажи чего-нибудь, – попросил старшего прапорщика рядовой Секирин, развалившись у стенки и пуская дым кольцами.