Тревожная служба. Сборник рассказов

Навсегда врезалась ему в память эта страшная картина: рядом с головой оглушенного взрывом Мертенса лежала еще одна голова, вплотную с его лицом находилось другое лицо. На дне окопа лежала в стальной каске голова: старого солдата.

Бентхайм застыл на мгновение и хотел уже ползти обратно, но тут Мертенс открыл глаза. По мере того как он приходил в себя, Бентхайм видел, как в его взгляде проступал смертельный ужас. Он окликнул Мертенса, но тот ого не слышал и, боясь пошевелиться, как загипнотизированный, глядел на голову, которая лежала перед ним. Вдруг он с безумным воплем вскочил и кинулся бежать прочь от грохочущих разрывов. Бентхайм не успел опомниться, как Мертенс исчез в дыму. Не в силах двинуться с места и еще не сознавая, что произошло, он огляделся и увидел вокруг себя мертвых, услышал грохот взрывов, которые перепахивали все, что еще оставалось на этой высотке.

Бентхайм ощупал себя, попытался собраться с мыслями. Ему вдруг все стало ясно, хотя он еще продолжал лежать. «Если кто-то и уцелел, как и я, им не до меня, — подумал он. — Никто мне не помешает». Решение, которое он сейчас принял, было уже тысячу раз обдумано, просто раньше не было подходящей возможности, и более благоприятный момент, чем теперь, трудно было найти.

Действовать надо быстро. Прежде чем закончится артиллерийская подготовка и начнется атака этой тысячу раз проклятой высоты, он должен успеть отползти в сторону. Плотно прижимаясь к земле, Бентхайм пополз по направлению к березняку. Боясь, что артиллерия может в любую минуту прекратить огонь и кто-нибудь из людей Шарковски заметит его, он почти не думал об опасности с фронта. Быстрее, быстрее вперед, только вперед! Но он не успел проделать и половины пути, как огонь внезапно прекратился. Наступила гробовая тишина. Подгоняемый стремлением оторваться от «цепных собак», он продолжал бежать, вместо того чтобы залечь.

Вдруг он услышал позади себя пулеметную очередь, и в следующее мгновение острая боль пронзила ему ногу. «Так близко от цели! — подумал он и упал. — Лежать! — командовал он себе. — Лежать! Сюда они не сунутся, решат, что прикончили меня. Скорее бы темнело, тогда можно будет двинуться дальше».

Бентхайм остался лежать. Едва опустились сумерки, он кое-как перевязал рану и пополз дальше, приближаясь к советским позициям. Когда до березовой рощи осталось совсем немного, он начал петь. Пел детские песни, поскольку кроме маршей знал только песни, которые ему пела мать. Пел как можно громче, и советские солдаты поняли. Вскоре бойцы с автоматами на изготовку привели его в свое расположение. Там ему сразу же сделали перевязку...

«Добрых 20 лет прошло с тех пор», — подумал Бентхайм, отрываясь от воспоминаний. Невольно он ощупал свою ногу и улыбнулся — рана давно зажила.

Двадцать лет могут исцелить и не такую рану...

Он взглянул на дело, которое лежало перед ним и так живо напомнило о прошлом.

«Бывший солдат гитлеровского вермахта Бентхайм, — думал он, — дезертировал от залитого кровью невинных жертв фашистского знамени, приняв сторону тех, кто о оружием в руках отстаивал свое право на свободу и независимость. Этот солдат, направленный вскоре для проведения разъяснительной работы в фашистской армии, теперь полковник, а Мертенс, в прошлом также солдат нацистского войска, служит в пограничных войсках ГДР, майор, командир роты, представлен сейчас к награде». Поэтому и лежало его личное дело перед Бентхаймом, дело, в котором в основном говорилось о том, о чем Бентхайм и сам прекрасно знал, но не говорилось о самом главном, о чем Бентхайм не имел понятия. И это заставляло его сидеть здесь допоздна и не давало ему покоя.

О времени, когда Бентхайм и Мертенс находились вместе, в деле указывались только даты и факты, которые были хорошо известны Бентхайму. Дальше приводились столь же скупые сведения, они мало что говорили о самом человеке и уже никак не могли объяснить причин происходившего и их взаимосвязи.

«В 1944 году «за трусость на поле боя» приговорен к расстрелу. Однако вследствие благоприятных обстоятельств бежал» — так указывалось в деле. О побеге Бентхайм ничего не знал, но то, что Вольфганг Мертенс был приговорен к смерти, полковнику было известно и раньше. Он имел эти сведения от советских товарищей. При допросе пленного унтер-офицера выяснилось, что Вольфганг Мертенс через неделю после своего бегства с высоты был схвачен и военно-полевым судом приговорен к расстрелу «за трусость на поле боя». Русская семья, в которой прятался Мертенс, тотчас после его ареста была расстреляна у него на глазах. Бентхайм знал это, но в деле об этом также не говорилось.

Да, многое в этих бумагах оставалось неясным. Нельзя сказать, чтобы в них умалчивались отдельные факты. Нет. Но материалы в этой папке давали ответ только на те вопросы, которые имели непосредственное отношение к делу. О том же, что русская семья была расстреляна при аресте Мертенса, ничего не было написано. Как не было написано и о тех «благоприятных обстоятельствах», при которых ему удалось бежать.