Тревожная вахта

Прошли полутемный коридор. Лейтенант рывком распахнул дверь и втолкнул Кораблева в комнату. Яркий свет ударил старику в глаза, он прищурился.

— Смотреть! — раздался резкий окрик. — Голову вверх!

Захарий Иванович был несколько ошеломлен такой встречей и в первую минуту растерялся.

Посреди комнаты сидел за столом капитан СС в черной форме, с повязкой на рукаве. Мундир облегал его плотную фигуру, ворот врезался в шею. Сжав тонкие губы, капитан будто гипнотизировал, не мигая смотрел в глаза старика большими, выпуклыми глазами. И столько в них было ненависти и злобы, что казалось: капитан бросится сейчас на Кораблева, будет душить его, бить чем попало. У Захария Ивановича холодок пробежал по спине: черт его знает, может, тронутый этот немец? Где-то раньше видел он такие глаза? «До той войны ещё, — вспомнил старик. — Васька-сапожник перебрал самогонки на свадьбе. Взбесился мужик, с ножом на людей кинулся. Однако очнулся, когда намяли бока…» От этого воспоминания веселей стало на душе Кораблева. Он спокойно выдержал взгляд офицера.

— Фамилия? — крикнул тот.

— Дедом Захарием кличут.

— Фамилия!

— А на кой она вам?

Капитан откинулся на спинку кресла и усмехнулся:

— Не хочешь отвечать? Заставим, Или… Вот посмотри. — Он раскрыл большой альбом в дорогой обложке из зелёного плюша. — Смотри сюда, так мы будем делать с тобой, — засмеялся капитан, переворачивая листы.

На глянцевых, прекрасно выполненных снимках Кораблев увидел нечто такое, от чего часто заколотилось его сердце. Здесь были снимки, сделанные во время пыток: голый распятый человек, руки его прибиты гвоздями к стене, каплями стекает кровь; лицо с выколотыми глазами, белое, похожее на маску, с зияющими провалами глазниц; женщина, подвешенная за ноги, волосы достают до пола…

У Кораблева закружилась голова, тошнота подкатила к горлу.

Черный капитан захлопнул альбом:

— Видишь, что мы делаем с теми, кто не хочет отвечать? Ты скажешь мне всё. Или я буду ломать тебе суставы. А потом буду тебя жечь. Сначала правую ногу, потом левую, потом правую руку, потом левую. Ты сойдешь с ума и всё равно всё скажешь.

— Воля ваша.

— Фамилия? — вскочил немец, и Захарий Иванович подумал, что он действительно сумасшедший. То кричит, то смеется. Да и не будет нормальный человек такие снимки держать. А от помешанного добра не жди…

— Ну, Кораблев я.

— Где сейчас стоит линкор?

— Откуда я знаю? — удивился старик.

— Где? В Мурманске? В Ваенге? Говори!

— Не знаю, — резко ответил Захарий Иванович. — Видать, перепутали вы чего-то, не по адресу попали.

Они стояли друг против друга: здоровый, краснощекий, чисто выбритый офицер в новом мундире, в блестящих сапогах и приземистый, широкий в плечах старик в сатиновой рубахе без пояса, в латаных ватных штанах, в валенках, обшитых резиной. Стояли и смотрели друг другу в глаза. Офицер — с ненавистью, старик — спокойно.

— Зря вы всё это, — тихо сказал Кораблев. — Моё дело сети да рыба.

Капитан шагнул к нему, щелкнул зажигалкой, выбросил вперед руку. Пламя опалило старику щёку. Он дернулся, но сзади его схватили за локти. Пламя жгло кожу, запахло горелым, старик застонал от боли.

— Где линкор?

— Не знаю.

Капитан зажигалкой ударил его в нос, на бороду потекла кровь. У Захария плыл перед глазами туман, ослабли, плохо держали ноги.

— Ну вот что, — голос капитана звучал зловеще. — Даю тебе на размышление четыре часа. Потом буду с тобой работать. Ты подумай о своей жизни.

Два солдата подхватили рыбака под мышки и вытащили из комнаты. Офицер, тяжело дыша, сел в кресло и расстегнул ворот мундира. Он не успел ещё закурить сигарету, как в комнату быстро вошел лейтенант Йоганн Мерц.

— Не перестарались вы, Циммерман? — с беспокойством спросил он.

— Нет, всё в порядке. Старик крепкий, — улыбнулся, прикуривая, капитан.

— Ну, вам виднее. — Лейтенант Мерц сел в кресло. — Я всё слышал. Вы артист, у вас незаурядный талант. Когда вы рычали на него, то даже мне становилось страшно. А ведь я не из пугливых.

— Это ерунда, — махнул рукой польщенный капитан. — Маленькая инсценировка. Зато теперь мы сможем вертеть его, как захочется.

— Уверены?

— Абсолютно. Эти русские страшно упрямы. Напрямик их не взять, даже вот такого старика. Туп, безмозгл, а упрям, как все. Надо искать обходные пути. Между прочим, не забывайте: психологический эксперимент с этим рыбаком — моя заслуга.

— Разумеется, капитан. Скажите, где вы взяли этот альбом? Это же уникальная вещь!

— Дорогой Ганс, я два года собирал снимки. Тут и моя работа, и работа коллег. И это не только для воздействия на допросах. Тут есть опыт, есть чем полюбоваться. Со временем за альбом дадут большие деньги, больше, чем за картину из Лувра.

— Я не сомневаюсь. Но если он попадет в чужие руки?

— Этого не случится. Я держу его в сейфе для секретных бумаг. Сегодня достал ради такого необычного случая.

— Да, игра идёт крупная, есть смысл делать любую ставку.

— Послушайте, Ганс, если вы залезли в самую пасть к русским, неужели не могли найти там более осведомленного человека, чем этот бородатый козел?