Тревожная весна 1918 (СИ)

От формирования офицерских частей мы отказались, офицерское училище повышения кадров заработало и кое-как офицеров мы распределили по частям. Все годные к строю офицеры были командированы на фронт; был открыт прием в Донскую армию офицеров неказаков; казачьим офицерам был запрещен уход в Добровольческую армию, а всем ранее туда ушедшим было приказано вернуться обратно; стал запрещен уход в отставку офицерам моложе 31 года, а ушедшие ранее были возвращены обратно.

Между тем, нужда в военном снаряжении, по мере освобождения нами области, росла с каждым днем. 20 мая штаб генерала Мамонтова нам докладывал: "Призванных казаков около 10000 чел., из них с винтовками около 5000, патронов на винтовку русскую 25, снарядов на орудие 60". Так, а часто и еще хуже, было положение всюду.

Становилось ясно, что несмотря на природные богатства Края и на целый ряд целесообразных мер, предпринятых для развития самостоятельной Донской промышленности, местных средств будет далеко недостаточно, чтобы удовлетворить потребность наших войск.

В Войсковой штаб отовсюду шли настойчивые просьбы: "дайте оружие, патроны, пулеметы, пушки, снаряды, аэропланы, автомобили, обувь и так далее". Отказать и не дать вовремя, — значило бы во многих местах обречь дело на неудачу и заронить в казачьи души сомнение в возможность успешной борьбы с большевиками.

Надо было искать источники снабжения вне области. Но Россия целиком была во власти Советов и только Украина, где хозяйничали немцы, да отчасти Грузинская республика (там тоже местные сепаратисты конфисковали массу оружия у Кавказской армии), казалось, могли помочь Войску Донскому в трудном его положении.

По роду своей деятельности, я ежедневно непосредственно соприкасался с казачьими массами в широком смысле этого слова и, потому был в курсе настроении, переживаний и колебаний казачества этого времени. Тут нюансов было множество. Факты и совокупность личных наблюдений, дают мне основание утверждать, что в общем, за малым исключением, казаки охотно восставали против Советской власти преимущественно там, где красногвардейцы чересчур основательно грабили казачье добро, что чаще всего бывало вблизи железных дорог и больших центров.

Целью восстания являлось — освобождение своей станицы от красного террора. Дальше этого, намерения восставших обычно не простирались. Вот почему, требовалось применение героических мер и огромных усилий, чтобы изменить психологию казачьей массы и сдвинуть ее с этой позиции "моя хата с краю."

И при Каледине был такой же "порыв" в Казачестве, было желание казачьей массы восстановить свои старинные формы правления и стремление к известной самостоятельности Дона, но эти чувства не сумели подогреть, не сумели их использовать и порыв угас. Личность генерала Каледина, как я уже говорил, тонула в дерьмовом коллективе, составлявшим Донское правительство. Оно вязало Каледина и в тоже самое время само топталось на одном месте, теряя время на пустые разговоры и ненужные споры. В таких же условиях работал и погиб генерал Назаров.

Я отчетливо помню какой огромный духовный подъем в казачестве вызвал выстрел Каледина. Помню хорошо, с каким воодушевлением и порывом поднялись казаки, чтобы искупить свой грех и казачьей громадой стать на защиту родного Края. А результат — сдача Новочеркасска красным бандам и гибель генерала Назарова и лучших сынов Дона, так как, повторяю, не было, или не нашлось личности, которая использовала бы этот подъем, сумела бы его одухотворить, разжечь, дать ему необходимую длительность и претворить его в реальные достижения.

Казаки в массе, быть может, способны скорее воодушевляться, чем крестьяне, они с большим энтузиазмом могут отозваться на тот или иной призыв, но они же быстро склонны падать духом и распыляться.

Нельзя обходить молчанием то весьма важное обстоятельство, что весной 1918 года, то есть в самом начале казачьего освободительного движения, нашлись умные люди, трезво смотревшие на вещи и сумевшие убедить "серых" членов Круга Спасения Дона не повторять ошибок Каледина и Назарова и привить им мысль, что спасти Дон и сбросить красное иго может власть не в виде коллектива, а лицо, ставшее во главе движения, лицо наделенное Кругом всей полнотой власти и главное — в своей работе не стесняемое Кругом.

Круг с этим согласился. Он без колебаний, охотно, сразу стал на этот путь, что следует объяснить почти полным отсутствием в его составе интеллигенции и, значит, политических партий, зачастую ставящих партийные и личные интересы выше дела. Отчасти такому решению способствовала и ежедневная артиллерийская канонада вокруг Новочеркасска, красноречиво подсказывавшая делегатам Круга следовать совету тех людей, которые на их глазах в чрезвычайно трудных условиях организовали казачьи дружины, одержали уже с ними несколько побед над красными и освободили столицу Дона.

Простые казаки видели, что эти люди без лишних слов, на деле, ведут казачество к цели — прямой, кратчайшей линией, а не причудливыми зигзагами. Высокие материи их практически не волновали.

Глава 15