Тревожная весна 45-го

На оружии имелись качественные отпечатки, но толку с этого тоже было мало – «пальчики» принадлежали убитым преступникам и в криминальной картотеке не числились. Разве что пули, отстрелянные в специальном тире лаборатории, могли пролить свет на предыдущие преступления, совершенные при помощи данного оружия. Но этим Старцев решил заняться позже. Сейчас по приказу начальства он должен был бросить все силы на скорейшее расследование вооруженного ограбления трофейного эшелона.

– Наконец-то! – воскликнул он, увидев в дверях капитана Егорова. – Что у тебя, Вася?

Егоров бросил на стол офицерскую планшетку, плеснул из графина в стакан воды и, жадно махнув его залпом, доложил:

– Директор музея Меркулов уже отпущен из госпиталя домой – у него небольшая ссадина над ухом от удара рукояткой пистолета и легкое головокружение. В целом практически здоров.

– Понятно. А Дружинин?

– С майором сложнее. Я побеседовал с Меркуловым, и он рассказал, что, находясь в штабном купе, Дружинин попытался оказать сопротивление переодетым в офицерскую форму бандитам. В результате получил несколько сильных ударов по голове.

– В сознание не пришел?

– Пока нет.

– Что говорят врачи?

– Состояние тяжелое, но стабильное.

Иван поморщился.

– Стало быть, опросить его в скором времени не получится. Что еще рассказал Меркулов? Внешность бандитов описал?

– Сейчас… – Порывшись в планшетке, Егоров достал лист бумаги. – Не много, но кое-что есть.

Старцев углубился в чтение…

Еще через час в Управление на Петровке вернулись капитан Олесь Бойко со старшим лейтенантом Ефимом Баранцом. В Московском коммунистическом военном госпитале они опрашивали раненых охранников НКВД. Более всего оперативно-следственную группу интересовала внешность нападавших, и здесь образовалась досадная странность: при появлении на перроне группы незнакомых офицеров внимание большинства охранников сосредоточилось на человеке в генеральской форме.

– К сожалению, это вопрос из области психологии, – расстроенно заключил Старцев, дочитав текст опроса до конца.

– Это как? – Егоров подхватил пустой чайник.

– Ну, как… Представь, что на моем столе лежат десять конфет.

– Представил.

– Девять одинаковых, а десятая в особенном, красивом фантике.

– И что?

– На какую конфету ты будешь таращиться?

– Теперь понял вашу мысль, Иван Харитонович.

Кивнув на чайник, Старцев негромко приказал:

– Организуйте-ка, ребята, кипяточку в буфете. Надо новичка нашего чаем напоить. А то заскучал, бедолага.

Егоров с чайником выскользнул из кабинета, а Иван подошел к сидящему за крайним столом Василькову. Склонившись над продуктовыми карточками, тот внимательно изучал их лицевую сторону.

– Чего ты их так рассматриваешь, Саня? – спросил Старцев.

– Есть пара интересных моментов… – не поднимая головы, ответил тот. – Слушай, а нет ли у вас увеличительного стекла?

Засмеявшись, Иван выдвинул ящик стола.

– Ну ты даешь! Чтоб у оперативников не было увеличительного стекла! Да у нас этого добра хоть на барахолку неси! На, держи…

* * *

Ближе к семнадцати часам вернулся последний сотрудник оперативно-следственной группы – лейтенант Константин Ким.

– Ничего, – виновато шмыгнув, упредил он вопрос начальства. – Ни краж материала из пошивочных мастерских, ни странных заказов на изготовление.

– А «маскарады»? Я просил тебя поискать в архиве материалы о похожих «маскарадах», – напомнил Старцев.

– Я поискал, Иван Харитонович. За последние два года в Москве и Подмосковье подобных выходок с переодетыми в военную форму бандитами не зафиксировано. Согласно архивным данным, последний подобный случай произошел в конце 1941 года при ограблении продуктовой базы в Мытищах.

– Давненько, – качнул головой Егоров.

– Ну и случаи за пределами Московской области. Например, банда Васьки Графа в Куйбышеве часто действовала в форме сотрудников НКВД.

Старцев отмахнулся:

– С бандой Васьки давно покончено. Но если других зацепок не появится, то придется вернуться к версии гастролеров.

В кабинете стало тихо, все потерянно молчали.

Патовая ситуация и впрямь не добавляла оптимизма. При убитых бандитах обнаружились малозначимые личные вещи. Ни документов, ни каких-либо важных улик, за которые можно было бы уцепиться. Мундиры, обувь и оружие тоже ничего не дали.

Оставалась последняя надежда на капитана Бойко. Около двух часов назад Старцев отправил его в Лефортово – в тюрьму для подследственных ГУГБ НКВД. Там «парились» несколько сговорчивых воров, готовых за послабление тюремного режима делиться со следователями важной информацией. Как правило, их по одному вызывали якобы для очередного допроса. Во время беседы щедро поили чаем, угощали бутербродами, хорошим табачком. И те охотно сдавали коллег по криминальному цеху.

Вернувшись, Олесь Бойко отдал Старцеву фотографии убитых в перестрелке бандитов и сообщил:

– Троих опросил. Бесполезно.

– Неужели ни одного не признали? – воскликнул Иван.

Олесь сокрушенно покачал головой.

– Либо и вправду никогда не видели, либо эта банда в уголовном мире на таком счету, что о ней говорят только шепотом.