Тревожная весна 45-го

Обернувшись, майор удивленно пробежал взглядом по пройденному маршруту в поисках потерянного оружия. Но и там его не было. Все это продолжалось не дольше секунды, в течение которой мозг инстинктивно отказывался понимать ситуацию: «Как же так? Почему нет автомата? Где он?» Наконец, осенила догадка: «Война ведь закончилась! Я в родном городе, и можно спокойно идти дальше…»

Он попытался сделать шаг, а мышцы не слушались, отказываясь двигаться по «простреливаемой» территории. Пришлось делать крюк, обходить проулок. Тот вечер прошел в неприятном тумане, а окончательно Васильков успокоился лишь на следующий день.

Другой ночью майор проснулся от взрыва гранаты. Вскочив, начал шарить вокруг в поисках сапог и поясного ремня с кобурой. Не нашел. И тут голос матери, вернувшейся из общего коридора: «Спи, сынок, спи. Это соседское корыто со стены упало».

А недавно на заводе запускали новую линию. Васильков возвращался домой слишком поздно. Метро уже не работало. Можно было завалиться спать до утра в раздевалке, как это сделали другие. Но майор же смелый, кого ему бояться?

От заводской проходной он прошел вдоль «железки» до Лефортовского Вала, повернул направо. Ночь, темно, вокруг ни одной живой души. В желудке был такой же вакуум, и жутко хотелось спать. Васильков топал в сторону дома, мечтая об ужине и сладком сне, как вдруг заметил на фоне желтого фонарного пятна два силуэта. Осторожно оглянулся – позади еще один.

Сначала по телу прокатилась волна знакомого до тошноты страха. Страха перед рукопашной, страха чужой ярости, страха боли и смерти. Но в следующую секунду Васильковым овладела спокойная уверенность в своих силах. Нет, страх не исчез. Он превратился в липкий сгусток и затаился где-то глубоко-глубоко. Основным же союзником стала уверенность и четкое понимание того, что нужно делать.

Не меняя скорости, он поравнялся с двумя молодцами. Те о чем-то спросили. Мозг не среагировал на смысл сказанного. Он сконцентрировался на важных для предстоящей схватки деталях: у одного в правой руке короткий кусок металлической трубы, у второго – нож. Тот, что позади, пока далековато. Ему потребуется около пяти секунд, чтоб добежать до места заварухи.

– Начали, – привычно прошептал бывший разведчик и в один прыжок оказался перед мужиком с дубинкой.

Тот даже не успел толком замахнуться – Александр перехватил его руку, двинул локтем в челюсть и сделал отработанную подсечку. Мужик рухнул на асфальт.

Второй не был готов к такому повороту, но не стушевался, а шагнул навстречу.

Васильков сделал короткий выпад вперед с поворотом корпуса, и лезвие ножа пролетело мимо, а труба с сочным хрустом легла поперек рожи нападавшего.

Теперь третий. Майор резко обернулся туда, откуда слышался топот. Последний – вовсе не мужик, а пацан лет шестнадцати – бежал, торопливо выковыривая что-то из кармана.

«Не успеешь, сука!» – Александр рубанул его трубой по предплечью. Второй удар в область шеи и резкий толчок ногой, чтоб уложить на землю.

Все. Первый, приложившись затылком об асфальт, не шевелился. У второго и третьего болевой шок. Они даже не кричали, а хрипели.

Рефлекс требовал добить поверженного противника. Васильков занес над головой огрызок трубы и… замер. Разум одержал верх, заставив вспомнить о том, что война окончена и перед ним не захватчики, а советские граждане. Не самые лучшие, но все же не враги.

И вновь он остался один на один с темной пустынной улицей. Страх растворился без остатка. Шагая в сторону Сокольников, Александр едва сдерживался, чтобы не закричать во всю мощь своих легких – как кричат новорожденные младенцы: от безысходности, от непонимания происходящего, оттого, что попал в неизвестный доселе мир.

Внезапно он остановился. Обернувшись, посмотрел туда, где минуту назад принял рукопашный бой и едва не прикончил незадачливых грабителей.

Нет, ему их не было жаль. Просто пришло осознание того, что война – не период времени, не территория, охваченная огнем и горем. Война – это состояние души и постоянная готовность убивать. Получалось, что он до сих пор не вернулся с фронта. Спокойными и лишенными эмоций оттуда возвращались лишь погибшие. Все остальные вынуждены еще долгое время жить по-фронтовому.

Глава вторая

Москва

12 июля 1945 года

В этот день на Белорусском вокзале столицы происходило нечто странное. Ранним утром на одну из примыкавших к вокзалу улиц начали подъезжать грузовики с вооруженными подразделениями НКВД. Несколько старших офицеров тут же распределяли эти подразделения, назначая их на охрану привокзальной территории.

В половине пятого утра московские улицы еще оставались пустыми. Разве что дворники в своих светлых холщовых фартуках зевали на светлевшее небо и нехотя приступали к работе, да изредка проезжали фургоны, развозившие по магазинам свежеиспеченный хлеб. Огромная площадь вокзала была полностью оцеплена двумя рядами солдат, вооруженных автоматами.

В это время по путям возвращались два обходчика.

– Чегой-то они затевают, Митрич? – спросил тот, что помоложе.