Тревожное ожидание

Крейсслер напрягся; его глаза превратились в щелочки. Если бы у него были время и возможность, он бы хотел заняться этой наглой девкой! Не сказала? Пф! Все, кто вернулся оттуда, хвастаются, что не заговорили... Ну разумеется! Как же признаться, что выложили все, что знали? Однако он уступил:

– Я схожу за вашим братом. Он здесь, за дверью. Но не стройте себе никаких иллюзий. Если вы устроили ловушку и не сдадите нам взамен Менцеля, мы убьем вашего брата у вас на глазах.

Он встал, бросил в камин наполовину выкуренную сигарету и нагло бросил:

– Наш договор продолжает оставаться в силе?

Она подтвердила:

– Продолжает. Но прежде чем вы выйдете, я хочу, чтобы вы знали...

Ее голос сломался. Она сделала над собой неимоверное усилие и договорила:

– ... как я вас презираю.

Он вздрогнул.

– Вы хотели сказать «ненавижу»?

– Нет, – поправила Эстер, – я вас не ненавижу. Вы этого не заслуживаете. Вы заслуживаете только презрения, как все продажные наемники.

Крейсслер хохотнул:

– Я служу справедливому и благородному делу!

Она пожала плечами:

– У вас даже нет извинения, что вы в это верите. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на вас. Сколько бы вы запросили у американцев, предложи они вам перейти на их сторону?

Нисколько не шокированный, он шагнул к ней.

– А вы уполномочены сделать такое предложение?

Потом из осторожности дал задний ход:

– Об этом не может быть и речи. Я сделал свой выбор.

Эстер горько заметила:

– Вам повезло.

Он не понял, что она хотела сказать. Повернувшись на каблуках с чисто прусским автоматизмом, он вышел в прихожую.

Стоя неподвижно в темноте площадки, Стефан Менцель видел, как Крейсслер вышел из гостиной и прошел к входной двери. Он сразу узнал его и догадался о причине его приезда: русские прислали его коллегу по гамбургскому «Физикалише Арбайтсгемейншафт», чтобы легче убедить его...

Но тогда выходит?.. Может быть, они уже не хотели убивать его?

Какой-то шорох сзади. Он повернул голову. Очевидно, шум шел с лестницы, ведущей на чердак. Внизу Крейсслер открыл входную дверь и послал сигнал лучом карманного фонарика. Снаружи продолжала бушевать буря...

Заскрипела калитка на улице. Почему Крейсслер вызывал подмогу?

Его охватила паника, когда он подумал, что его бывший коллега может включить лампу в прихожей, которая осветит и площадку. Он не был здесь в безопасности. Уйти вглубь коридора? Оттуда будет невозможно подняться на чердак в случае необходимости. А почему бы не пойти туда сразу?

Крейсслер отступил, наверное, чтобы впустить вновь пришедших. Менцель сделал два шага к двери на чердак, открыл ее и стал подниматься по лестнице, пятясь...

Удар по голове отправил его в страну грез.

17

Тито заканчивал всовывать кляп в рот лежавшего без сознания Менцеля. Юбер провел лучом света по паспорту, извлеченному из внутреннего кармана пиджака пленного, и прочел:

«Альбрехт Франсис, родился 4 мая 1912 г. в Льеже». Он почувствовал, что кровь бросилась ему в лицо, секунду стоял неподвижно, а потом почти заорал:

– Черт подери!

Он взял себя в руки и продолжил шепотом:

– Черт подери! Это же Менцель... Тот, кого мы ищем...

Ошеломленный Тито выпрямился в полный рост.

– Дьявол! – только и сказал он. – Мы идиоты!

– Вполне возможно, – согласился Юбер.

Нахмурив брови, он сжал «Смит и Вессон», готовый любой ценой защищать свою добычу, если кто-нибудь попытается ее отнять, потом спустился по ступенькам до двери и бесшумно приоткрыл ее.

В прихожей разворачивался интересный спектакль.

Под ледяным взглядом Крейсслера Паоло развязывал Артура Ламма. Когда упала последняя веревка, журналист встряхнулся и неуверенно шагнул в гостиную. Его лицо опухло и посинело, одежда была в жалком состоянии. Крейсслер посторонился, пропуская его, но не убрал револьвер.

Раздался крик:

– Артур!

К журналисту разом вернулись все силы, и он бросился в гостиную. Прежде чем пойти за ним, Крейсслер приказал Паоло:

– Запри дверь и сходи посмотреть, не прячется ли кто наверху.

Юбер поморщился. Если этот тип поднимется, придется его убить, а это помешает осуществлению плана, возникшего в его изобретательном мозгу.

Паоло отказался:

– Дом под наблюдением. Незаметно для нас никто войти не мог. А потом, Хирурго мне велел вернуться в машину и предоставить вам управляться самому. Пока!

Он пошел к двери. Крейсслер посмотрел ему вслед, раздраженно пожал плечами и в свою очередь вошел в гостиную.

На секунду Юбер увидел его жестокое лицо в полосе света. Голос Эстер поверг его в изумление:

– Бросьте оружие на пол! Малейшее подозрительное движение, и вы покойник!

Но Крейсслер сдаваться не собирался. Рука с револьвером начала медленно подниматься, еще мгновение – и раздался бы выстрел. Юбер опередил его: «Смит и Вессон» плюнул свинцом. Почти тотчас прозвучал еще один выстрел: Эстер нажала на курок.

Юбер в три прыжка сбежал по лестнице и бросился на немца, пытавшегося в последнем усилии поднять свой револьвер. Упершись коленом в его поясницу, он просунул ему под подбородок руку. Резкий рывок назад. Раздался хруст.

Позвоночник сломался. Крейсслер был мертв.

Юбер протянул руку к своему оружию, упавшему на пол.