Тревожные будни

Андреев был потрясен. Он никогда еще не бывал свидетелем такой откровенной наглости. Сорвавшись со стула, он подлетел к парню, и было в его глазах нечто такое, что заставило того испугаться и заново рухнуть на пол.

— Не бейте, только не бейте!

Блинов взял Андреева за руку.

— Вот это уже ни к чему, не по-нашему. С первых дней привыкай не пачкать рук, — глухо проговорил он и указал Андрееву на стул. — А ты, — невозмутимо обратился он к парню, — вставай с насиженного места — и давай поговорим. Зря ваньку валяешь: ведь женщины, у которых деньги отнимал, здесь. Они-то уж тебя признают. Пистолетом ты им грозил? Грозил! Так что так запросто не выкрутишься. Понимаешь?!

Парень встал и тупо смотрел на Блинова. Понятые, ничего не понимая, терпеливо ждали, шепотом переговариваясь друг с другом.

— Так на чем мы остановились? — продолжал Блинов. — Ах да, ты хотел назвать свою фамилию. Я правильно понял?

— Веткин.

— А еще?

— Веткин.

— Звать?

— Толик.

— По отчеству?

— Сергеем отец был.

— Где документы?

— Нету.

— Лет сколько?

— Двадцать два.

— Откуда родом?

— Из Белоруссии.

— В Москве давно?

— Три дня.

— Петр Иванович, обыщи-ка его еще разок.

В кабинете было холодно. Хотя и наступила весна, но дни стояли прохладные, да и топили не ахти как.

Милиционер подошел к Веткину и указал на телогрейку:

— Скидывай!

Тот нехотя расстегнул телогрейку и бросил ее на пол. Она издала глухой стук. Блинов поднял ее и обнаружил сзади, в подкладке, маленький браунинг.

— А этот тоже, скажешь, не твой?

— Телогрейка чужая! — расплылся в улыбке парень.

— Пиши в протокол следующее: при обыске обнаружен в подкладке телогрейки пистолет системы «Браунинг» с вставленной обоймой. — Блинов вынул обойму — она была с боевыми патронами.

Больше у парня ничего не было. Понятые охотно подписали протокол и обрадованно вышли. Андреев записал адреса, место работы и их отпустили. Теперь он держал в руках свой первый в жизни процессуальный документ.

— А ты, Веткин, садись и давай поговорим, — предложил Блинов, когда ушли понятые.

Тот сел, но говорить отказался.

Блинов попросил Желтых посмотреть за парнем, а сам вместе с Андреевым вышел из кабинета.

— Вот что, сейчас пойдешь допрашивать женщин.

— Как — допрашивать?

— Очень просто, — пояснил Блинов, открывая ключом дверь соседней комнаты. В ней было еще холоднее. Серело от пыли окно, сквозь которое еле проникал дневной свет. Стол был с таким же серым налетом. Видать, за ним давно не сидели. — Возьми у меня на столе ручку, чернильницу, бумагу и садись допрашивай. Главное, поточнее записать все, что расскажут тебе женщины. Но сначала запишешь их установочные данные.

— Что-что? — переспросил Василий.

Блинов удивленно посмотрел на него, но, вовремя спохватившись, пояснил:

— Установочные данные — это фамилия, имя, отчество, год, месяц и место рождения, место работы. Потом предупреди их о том, что говорить надо только правду и что за ложные показания они могут быть привлечены к уголовной ответственности по статье 182 Уголовного кодекса РСФСР. Учти, РСФСР, а не СССР. Есть кодекс республики, а не страны. Дашь им в этом расписаться, а затем будешь подробно фиксировать все рассказанное. Когда закончишь записывать, уточни вопросами все, что неясно. Понял?

Андреев кивнул.

— Ну и с богом! — Блинов ушел.

Андреев остался один. Он попытался осмыслить происшедшее, но не смог — в голове не было ясности. Промелькнувшие за этот час события как-то странно на него подействовали. Он понял единственное: времени на размышление нет. Надо приступать к работе — к той работе, ради которой он пришел сюда. Надо начать допрос. Он пошел за ручкой, чернилами, бумагой и пригласил к себе одну из женщин. Она вошла, испуганно озираясь, и села только после третьего настойчивого приглашения, почему-то развернув стул спинкой вправо. Отвечала на вопросы быстро, даже торопливо, и при этом дышала часто и шумно.

Василисе Петровне Макаровой было сорок шесть лет, но на вид она казалась старше. Должно быть, старил ее большой серый платок, опущенный до самых бровей и завязанный спереди большим торчащим узлом. Приехала из Владимирской области с картошкой, и, когда уже почти закончила распродажу, к ней вплотную подошли трое. В руках у них были пистолеты. Пригрозив, что убьют ее, если вскрикнет, отобрали все деньги. А что она могла сделать? У нее в деревне трое детей. Картошку взяла не только свою, но и родни. Деньги были нужны на покупку одежонки для ребятишек, а то им в школу не в чем ходить.

Андреев долго записывал все, что ему рассказывала женщина, стараясь не упустить ни одного слова. Он взмок от напряжения — в холодной комнате ему стало жарко. Закончив писать, понес протокол Блинову. Тот быстро пробежал все страницы, исписанные мелким и не очень четким почерком, и удовлетворенно хмыкнул:

— Молодец! Только дай ей теперь все прочесть, и пусть каждый лист подпишет. Главное, побыстрей.