Тревожные галсы

— Спасибо за сочувствие, Павел Сергеевич, но пойми, оно сейчас действует мне на нервы. Подождем еще. Мало ли что. — «Буек не мог потеряться, он должен всплыть! — думал Савчук. — Должен...»

Но буек не всплывал. И это был первый признак, что в мине что-то не сработало. Противный холодок добрался до сердца и сжал его болезненный комок.

— Что ж, придется менять курс...

А про себя с ожесточением подумал: «Только не раскиснуть, не поддаться растерянности, как сейчас. И Скляров это хорошо видит, но молчит. Бережет мое самолюбие. Сам-то он молодцом, знает, что мина не пустяк. Она сложный электронный механизм, где все взаимосвязано. Затерялся буек — ну и черт с ним. Не затерялась бы мина. А она там, на глубине, висит на стальном тросике и просит слова. Нужно заставить ее заговорить...»

Корабль между тем развернулся, взрыхлив носом пласты иссиня-темной воды. Они с уханьем ударили о борт, и брызги окатили стоявших на палубе людей ледяным душем.

С борта «Гордого» засигналили: «Сколько мне стоять еще? Прошу сообщить: где мина?»

— Что ответить Ромашову? — спросил Скляров.

— А ничего, молчать... Уметь ждать — это важная командирская черта.

Едва на «Гордый» отстучали семафор, как вдруг в грохоте моря раздался тревожно-радостный голос матроса Белого:

— Справа, курсовой пятьдесят, вижу буек!

Савчук так и впился глазами в воду.

— Где, где буек? А-а-а, вижу, вижу, вот он, миленький! Ишь, скиталец, выскочил все-таки наверх!

— Ух, — радостно выдохнул Скляров. — Прямо гора с плеч. По-моему, самый раз побаловаться чайком. А то, вижу, озябли...

— Я-то? — Савчук неловко потрогал себя за посиневший нос. — И вправду озяб. Только даже не заметил. Видать, терпеливый я. А скажи, Павел, веришь в мое оружие?

— А то как же? — удивился Скляров. — Оно, ваше оружие, уже стало нашим. — Капитан второго ранга окликнул вахтенного рулевого: — Право руля! Еще, еще... Так держать!..

Корабль прошел неподалеку от красного буйка. Тот качался на воде, всем своим видом кричал: «Подо мной мина!» Савчука, однако, все еще мучило, почему буек застрял на глубине. Если раньше винил лапу якоря или реле времени, то теперь понял одно: при подготовке мины что-то упущено. Савчук взял журнал и, усевшись на стул-вертушку рядом со штурманом, стал читать записи.

«Ах вот в чем дело! — едва не воскликнул он вслух. — Время...»

Савчук подозвал к себе инженер-капитана второго ранга и не без раздражения спросил:

— Альберт Гаврилович, какое время вы установили на приборе в мине?

Тот настороженно пояснил:

— Сорок минут.

— Сорок, да? — Савчук уставился на своего помощника. — Там сорок, а здесь тридцать, а?

Альберт Гаврилович схватил журнал. У него дернулись губы, и весь он порозовел.

— Вот дьявол, как же это я, а? Десять минут... Вы уж извините... Десять минут...

— Да, десять, — вздохнул Савчук. — Этого времени хватит, чтобы поседеть, поломать себе жизнь, даже погибнуть... — сухо добавил он.

По сигналу Склярова капитан 2 ранга Ромашов поставил свой корабль на якорь. С борта спустили шлюпку, и она подошла к буйку. Помощник Савчука из конструкторского бюро, руководивший работами на «Гордом», взял в руки концы провода от буйка, подключенных к мине. Там была установлена телеметрическая система записи. Предполагалось, что, когда «Бодрый» появится в зоне действия мины, прибор выдаст импульс на аппаратуру, и произойдет взрыв. Конечно, совсем слабый, для корабля безопасный.

— Мне важно знать, как сработает схема, — пояснил Савчук Склярову. — У мины ведь сверхчуткий прибор...

Скляров слушал конструктора, ничуть не удивляясь тому, как близко принимал он все к сердцу. За эти дни капитан второго ранга ближе узнал Савчука и видел, что малейшая заминка заставляла его переживать, волноваться, и тогда Скляров сочувствовал ему, старался хоть чем-то помочь. «Мой отец всю жизнь прожил в селе и до глубокой старости трудился в колхозе, — говорил он как-то Склярову. — Хлебное поле он называл полем жизни, не раз повторял, что от человека идет добро по земле. Вот от нас, например, от старпома Комарова, от меня... У меня тоже есть свое хлебное поле, только синее оно по утрам да зыбкое».

И сейчас, глядя на Савчука, Скляров думал: «В нем, видно, глубоко проросло отцовское зерно. У всех нас есть что-то отцовское...»

— Товарищ командир, — послышался голос Власа Котапова, который находился в посту радиометристов, — в тридцати милях отсюда, севернее мыса Светлячок, — появилось судно.

— Какое?

— Сейнер. Видно, в базу идет.

Услышав этот разговор, Савчук зевнул:

— Пусть идет себе, оно от нас далеко в стороне. К тому же сегодня взрывать мину не будем.

Скляров, однако, возразил ему, мол, судно появилось в закрытом для плавания районе, и он обязан поднять соответствующий сигнал.

— Может быть, — буркнул Савчук, все чаще посматривая в сторону шлюпки.

Помощник очень долго возился у мины, и Савчук озабоченно спросил:

— Неувязка?

— Да, ваш коллега замешкался, — заметил Скляров.

Наконец шлюпка отошла от буйка. А вскоре с «Гордого» сообщили, что аппаратура подключена, настройка сделана.

— Ну, Павел Сергеевич, начинается самое главное, — сказал Савчук.