Тревожные годы

— Говорят-то говорят, а кто видел?.. Конечно, может быть, она и приголубливала его, но чтобы дойти до серьезного - ни-ни! Не такая это женщина, чтоб стала из-за пустого каприза верным положением рисковать. Ну-с, так слушайте. Приезжаю я перед вечером, а они уж и в церковь совсем готовы. Да, надо вам, впрочем, сказать, что Петр Петрович перед этим в нашу веру ее окрестил, чтобы после, знаете, разговоров не было... Ну-с, в церковь... из церкви... шабаш, значит! В десять часов ужин. Весела она, обольстительна - как никогда! Кружева, блонды, атлас, брильянты; ну, думаю, кого-то ты, голубушка, будешь своими парюрами в нашем городишке прельщать? Хорошо. Не успели мы отужинать, а у них уж и экипажи готовы: молодые - к себе в город, Петр Петрович - в Москву. И представьте, среди тостов вдруг встает наш эскулап и провозглашает: "Господа! до сих пор шли тосты, так сказать, официальные; теперь я предлагаю мой личный, задушевный тост: здоровье отъезжающего!" Это Петра Петровича-то!

— Отъезжающего! ха-ха!

— Признаться, я тогда же подумал: "Не прогадай, mon cher! [дорогой мой! (франц.)] как бы не пришлось тебе пить за здоровье приезжающего..." ну, да это так, к слову... Часов этак в одиннадцать ушли молодые переодеться на дорогу, и Петр Петрович за ними следом. Через полчаса возвращается эскулап: щегольская жакетка, сумка через плечо... Понимаете, весь костюм для него Петр Петрович в Москве заказывал... Только сидим мы еще полчаса - ни Марьи Павловны, ни Петра Петровича! Ну, думаю, житейское дело: прощаются! Однако проходит и еще время: эскулап мой начинает уж на часы поглядывать (Петр Петрович ему великолепный хронометр подарил!). Стало уж и мне его жалко; я, знаете, спроста и говорю лакею: "Голубчик! попросил бы ты Петра Петровича к нам!" - "Да они, говорит, уж с час времени с Марьей Павловной в Москву уехали".

— Вот так случай!

— Ну, мы все, кто тут был, - поскорее за шапки. А уж он как до города добрался - этого не умею сказать!

— Однако ж!.. история!!

— И представьте, только тем и попользовался, что хронометр да две пары платья получил!

— А не дурак ведь!

— Какой же дурак! Какие в нынешнем году, во время рекрутского набора, симфонии разыгрывал - гениальнейший человек-с! А тут вот слепота нашла.

— Да, знаете, не мудрено и опростоволоситься-то. Ведь если б он с купцом дело имел, а то ведь Петр Петрович... ведь благороднейший человек-с!

— Так-то так... слова нет; Петр Петрович...

— Если он ему обещал... положим, десять или пятнадцать тысяч... ну, каким же образом он этакому человеку веры не даст? Вот так история!! Ну, а скажите, вы после этого видели эскулапа-то?

— Как же; встретились. Ничего. "Погода, говорит, стоит холодная, прозябание развивается туго..."

— Это он, должно быть, еще в Воронове наблюдал... ха-ха!

— Ха-ха... пожалуй! Ха-ха... пожалуй, что и так!

— Господа! что-нибудь одно: либо в карты играть, либо анекдоты рассказывать! - тоскливо восклицает один из играющих, - пас!

Некоторое время в каюте ничего не слышно, кроме "пас! куплю! мизер! семь!" и т.д. Но мало-помалу душевный разговор опять вступает в свои права.

— Впрочем, я уж не раз замечал, что как-то плохо расчеты-то эти удаются. Вот еще недавно в Москве с князем Зубровым случай был...

— Какой это князь Зубров? что-то не слыхал такой фамилии!

— Литовская-с. Их предок, князь Зубр, в Литве был - еще в Беловежской пуще имение у них... Потом они воссоединились, и из Зубров сделались Зубровыми, настоящими русскими. Только разорились они нынче, так что и Беловежскую-то пущу у них в казну отобрали... Ну-с, так вот этот самый князь Андрей Зубров... Была в Москве одна барыня: сначала она в арфистках по трактирам пела, потом она на воздержанье попала... Как баба, однако ж, неглупая, скопила капиталец и открыла нумера...

— Позвольте! это не та ли, что в гостинице "Неаполь" нумера снимает! Варвара Ивановна!

— Ну, так-так-так! Она самая!

— И как до сих пор сохранилась!

— Ничего, в телах барыня. Только как открыла она нумера, князь Зубров - в ту пору он студентом был - и стал, знаете, около нее похаживать. То в коридоре встретится - помычит, то в контору придет - лбом в нее уставится. Видит Варвара Ивановна, что дело подходящее: князь, молодой человек, статьи хорошие, образованный... стала его приголубливать. Только все, знаете, пустячками: рюмку водки из собственных рук поднесет, бутербродцем попотчует. Словом сказать, всякую аттенцию оказывает, а настоящего дела не открывает. Задумался мой князек: "В настоящем - ничего, в будущем - еще того меньше. Женюсь!" Разумеется, главный расчет - деньги; "женюсь, говорит, и буду с деньгами отдыхать!" Что ж - и женился-с! Только что бы вы думали? - отвела она ему нумер... ну, разумеется, обед там, чай, ужин, а денег - ни-ни! И таким манером идет у них и посейчас! Ни его ни к кому, ни к нему никого! А себе, между прочим, независимо от сего, орденского драгуна завела! Так вот они каковы эти расчеты-то бывают!

— Уж очень, должно быть, прост ваш князек?