Тревожные ночи

Диакону с уважением относился к законам ведения войны… «Веди себя достойно, не как зверь! Дерись, пока человек вооружен, на то ты и солдат!» — обрушивался он на нас, когда, не стерпев, награждали мы иногда тумаками какого-нибудь зазнавшегося пленного фельдфебеля. Бесчинства гитлеровцев против военнопленных и мирного населения вызывали в нем отвращение… «Это — троглодиты!» — говорил он про фашистов.

Поэтому мы отнюдь не были удивлены, когда командир стал нас расспрашивать про мирное население. Я подробно доложил ему обо всем, что мы видели: рассказал о чехе, бежавшем от немцев с женой, детишками и старушкой матерью; об его волнении, когда он увидел свой горящий домик; о человеке, застреленном на улице; о гитлеровцах, выволакивавших жителей из домов и угонявших их в неизвестность…

Мой рассказ был прерван подошедшим командиром второй роты — неподалеку стояли с полсотни его бойцов, обычный состав наших рот в то время.

Диакону с командиром второй роты потолковал с полчаса; время от времени то один, то другой из них указывал вниз, на село.

— Главное, — несколько раз повторил Диакону, — удачно выбрать момент атаки. Если ты выйдешь из лесу слишком рано, ничего не получится. У немцев будет время двинуть свои части сюда, — он указал рукой на возможный путь продвижения противника. — А если выйдешь слишком поздно, немцы ударят сперва по нас, а затем повернут оружие против вас, и снова ничего не получится… Я думаю, лучше всего будет выступить спустя полчаса после того, как я двину в атаку свои роты вниз по шоссе. Тогда основные части немцев будут скованы нами, а вы сможете ударить им из лесу во фланг.

Так именно и развернулась наша атака на следующий день. Уже через час после начала наступления вся сожженная часть села была в наших руках. Однако, несмотря на все наши усилия, нам не удалось оттеснить их за линию церкви. Здесь мы наткнулись на сокрушительный огонь. Стреляли отовсюду — из домов, со дворов, из окопов, вдоль улицы, но особенно сверху, из группы сосен, возвышавшихся на дальнем конце села. Отсюда бешено поливали нас, не переставая, с десяток тяжелых пулеметов и прямой наводкой била батарея.

К полудню, после третьей неудачной попытки, Диакону остановил атаку.

Было ясно, что в этой группе деревьев сосредоточена основная огневая мощь противника. Но за густой хвоей не удавалось ничего разглядеть, кроме отдельных кусков серой каменной стены. Диакону, не предусмотревший, что немцы могли иметь еще одну линию обороны, был раздражен и злился сам на себя. Вернувшись на свой командный пункт в лес, он тут же отправил нас в разведку. Мы должны были пробраться к тому краю леса, который ближе всего подступал к соснам, и выяснить, что же там было у немцев.

…Через четверть часа на группу сосен обрушился огонь артиллерии и минометов всего участка фронта. Долина, село, лес, воздух над нами наполнились неистовым ревом. В маленькой зеленой куще непрерывно гремели взрывы. Беловатое облако каменной пыли и щебня окутало эту часть села. Летели наполовину срезанные стволы огромных сосен; другие, расколотые или разбитые в щепы, с грохотом обрушивались на землю. И среди адского грохота и взрывов, окутанная огнем и дымом, перед нами обнажилась массивная каменная стена с тремя — четырьмя рядами узких, глубоких окон, превращенных в амбразуры.

Таково было первое впечатление от замка, в котором засели немцы. Когда, приблизившись, мы остановились прямо против него на опушке, мы содрогнулись. Там среди сосен поднималось каменное массивное здание с высокими круглыми стенами, с мощными укреплениями вокруг, с бойницами дотов. Из этих бойниц десятки и десятки винтовок, пулеметов и орудий поливали наши роты огненным и свинцовым дождем… Но еще более сокрушительным был ответный огонь нашей артиллерии. Основную свою силу она обрушила на верхнюю часть замка, на его террасу. Но доставалось и наружным стенам, из которых наши снаряды вырывали огромные камни. Била она и по низу, по фундаменту, заставляя содрогаться все здание. То и дело с грохотом отваливались огромные куски стен, поднимая новые облака серой каменной пыли. Казалось, сотрясается сама земля со всем, что на ней находится — замком, крепостными сооружениями, соснами, лесом…

— Если будем продолжать так бить их, гитлеровцам капут, — прошептал Илиуцэ, не спуская глаз с замка.

— Будем, — уверенно заметил Ефтене. — Рассвирепел наш Диакону!

Мы еще продолжали с изумлением наблюдать за шквальным огнем, неистовствовавшим над замком и его окрестностями, как вдруг услышали неподалеку треск сухих сучьев и шелест листьев под чьими-то ногами. «Попались», — подумал я с досадой. Растянувшись за деревьями, мы приготовились к обороне. Но страхи наши были напрасны; приглядевшись, мы увидели шагах в ста от нас четырех перепуганных чешских девушек, бежавших сломя голову по лесу.

«За ними гонятся немцы, — решил я. — Удрали из-под конвоя, ищут спасения в лесу».