Тревожные облака

Фраза анонима: «самое дорогое – жизнь» – слишком напоминает памятные нам слова Николая Островского: «Самое дорогое у человека – это жизнь», и трудно удержаться от сопоставления того, как эта исходная мысль развивается дальше в обоих случаях. Жизнь дается человеку один раз, читаем мы у Николая Островского, «и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…» Аноним тоже исходит из того, что жизнь дается один раз, что она- самое дорогое, а значит… будь осмотрителен, не слишком рискуй жизнью, «только отчаявшийся пойдет на гибель», ведь «смерть – это смерть», конец всему, и трудно решить, что будет полезнее – отважная гибель или жизнь во что бы то ни стало. Не лезь на рожон, крепко подумай, стоит ли умирать: смерть – это вечный мрак, тлен, небытие, умирая, ты отдаешь самое дорогое, – стоит ли дело того? Думай, думай, не продешеви, «трупы не доказательство для убийц», можно ведь и стерпеть, смирить гордыню, притвориться, выжить – главное выжить, авось, дело обернется так, что живой ты еще окажешься полезным, только живой ты сможешь чем-то помочь сражающимся солдатам. Может быть, ты протянешь солдату кружку воды, осмотрительно взвесив все: нет ли опасности, не смотрят ли со стороны, не случится ли так, что враг вернется в твой дом и накажет тебя за такую отчаянную смелость. Может быть, ты даже кивнешь в сторону дома, где враг устроил засаду, – пусть наши бойцы знают, где враг, пусть идут и выкуривают его из логова; сам ты не пойдешь, там могут убить, а мертвый ты не сможешь совершить еще многих и многих полезных поступков…

Так не трудно поставить себя на зыбкую, болотистую обочину жизни, пребывая в торгашеском взвешивании того, стоит или не стоит игра свеч. А как же иначе: ведь торгует-то он самым дорогим!

Так в условиях войны и оккупации не трудно превратиться в предателя; случается, что и сползание в ад предательства, весь этот наклонный и крутой спуск выстлан благими намерениями, надеждой, что все еще повернется и «малые грехи», малодушие, отвратительное прислужничество – все канет, забудется, живой, уцелевший ты еще покажешь себя.

Но так не бывает: с честью не сыграть в «прятки». Алесь Адамович в «Карателях», книге выдающейся, бесстрашно анатомирует неотвратимое падение тех, кто цепляется за жизнь любой ценой, в трусливой надежде на будущие свои доблести. Им не суждено сбыться. С большой психологической силой выразил этот нравственный урок и Василий Быков в повести «Сотников», показав рядом с цельным, не признающим постыдного торга с врагом Сотниковым «жизнелюба» Рыбака, готового на все, только бы не перестать существовать.

Есть у нас поразительная книга, вышедшая в Политиздате уже многими изданиями – «Говорят погибшие герои». Ее написал не литератор – ее писали кровью, обломком карандаша, ее царапали на кирпиче, на известке застенков герои, павшие от рук фашистских палачей. В ней собраны предсмертные письма наших соотечественников, преимущественно людей молодых. Нам и на ум не придет отказать им в мужестве и геройстве, а ведь они-то – заточенные, подвергнутые пыткам и издевательствам – они тоже ведь оказались в «безвыходности положения», в вынужденных, так сказать, обстоятельствах, и это и в малой мере не снижает набатной силы их подвига.

А как они хотят жить! Как нежно и преданно любят близких, как зримо встают перед ними в эти последние перед гибелью часы картины довоенной жизни, годы любви и доверия; как заботливо думают они о будущей жизни, в которой им не суждено жить; как умно и естественно ощущают связь своей единственной и обреченной жизни с жизнью народа, свою ответственность за эту общую жизнь.

Мысль о том, что «смерть – это не победа», что «смерть – это смерть» и она, мол, ничего не доказывает, глумливый шепоток, что на гибель может пойти только отчаявшийся, показалась бы им кощунственной: ведь все это и твердили им палачи в паузах между истязаниями, пытаясь сломить их волю. Может ли истина совпадать с иезуитскими аргументами врага? Нельзя без волнения читать строки, в которых юноши и девушки, обреченные на смерть, учат выдержке и спокойствию отцов и матерей, стремясь приобщить их к высокому миру своих идеалов. Они, только начавшие жить, пишут взрослым о том, что человек смертен и все дело в том, чтобы прожить свою жизнь честно и достойно.

9

Критикуя опрометчивых киевских динамовцев, ирбитский аноним искренне желает им жизни: надо жить, бежать из города, не играть матча с «Легионом Кондор». Хорошо бы так, а ведь не получилось, не вышло по рассудочной схеме: была жизнь, плен, оккупационный быт, работа ради хлеба насущного, короткая передышка после лагеря военнопленных, и был матч, его не выбросить из прошлого.