Тревожный август

- Вы передайте, пожалуйста, Виктору Кузьмичу, что его Муравьев из МУРа разыскивает по срочному делу, - попросил Игорь секретаря отдела.

- Хорошо, - ответил любезный женский голос, - я доложу.

"Вот так-то, брат, доложу, - подумал Игорь, вешая трубку. Начальству не передают, а докладывают. Такие, брат, дела". Он только что вернулся из дома, куда заезжал буквально на какой-то час. Нужно было переодеться и взять кое-что из вещей. Когда он подошел к дверям квартиры, то увидел юркого человека со связкой ключей в руке. Он, наклонив голову и высунув от напряжения язык, копался в замке.

- Что вам надо? - спокойно спросил Игорь.

Человек обернулся, увидел милицейскую форму и почтительно захихикал:

- Я так что из конторы домовой. Так что площадь эвакуированных на учет берем.

- А кто позволил в квартиру лезть без спроса?

- Пустая она, товарищ начальник, а люди есть, желающие занять.

- В ней живу я.

- Нет, - захихикал человек, - она пустая. В ней Муравьева Нина Петровна проживала. Сейчас она в эвакуации, а сынок на фронте.

- Сынок - это я, - сказал Игорь спокойно, - и если я еще раз вас увижу...

- Извиняйте, извиняйте...

Человек растаял, просто растворился в полумраке лестницы. Муравьев вошел в квартиру и позвонил в домоуправление, рассказав о странном визите.

- Так, - ответил домоуправ, - интересно. Действительно, есть распоряжение Моссовета о временном вселении в свободные квартиры. - Он помолчал немного и добавил: - В общем, вы не волнуйтесь. За сигнал спасибо. Мне уже подобные поступали, да я думал... Вы сами в милиции работаете, поэтому знаете, всякие люди бывают. Еще раз спасибо за сигнал.

Игорь повесил трубку и подумал о том, как быстро повылезала из щелей всякая нечисть. Как умело маскировалась она до войны. Платила взносы в МОПР и Осоавиахим, ходила на собрания, ждала своего часа. Но нет, их время не пришло и не придет никогда, для этого он и служит в уголовном розыске.

Муравьев открыл шкаф, достал из него синий костюм, тот самый, который сшил перед самой войной. На работе мать премировали талоном на отрез, и она взяла бостон специально для сына. Шил костюм дорогой мастер и, надо сказать, сделал все, как надо. Всего один раз надел его Игорь, когда ходил с Инной в Большой театр на "Красный мак". Господи, давно же это было, совсем в другой жизни. Он надел голубую шелковую рубашку, повязал полосатый галстук, натянул пиджак и подошел к зеркалу. Из пыльной глубины стекла на него глядел очень похожий на него, Игоря Муравьева, человек, только совсем уж молодой, просто юный до неприличия. Поглядишь на него и подумаешь, что он специально выкрасил голову серебром.

Да, отвык он за два года от штатского костюма. Почти все время Игорь ходил в форме или в обыкновенной зеленой гимнастерке без петлиц.

Но тот, другой человек, в зеркале, Муравьеву понравился. Костюм на нем сидел хорошо. Не нарочито, а с долей той небрежности, совсем неуловимой небрежности, которая и придает элегантность. Жаль только, что орден надеть нельзя. А он бы хорошо выглядел на костюме. Темно-синий бостон, а на нем рубиновая звезда. Жаль, но что делать.

Игорь еще раз поглядел на себя в зеркало и начал собираться.

Машина ждала его прямо у крыльца подъезда, и, когда он открыл дверцу, шофер, недовольно оторвавшись от газеты, рыкнул:

- Куда лезете, не видите, что ли?

Потом помолчал и, улыбнувшись, замотал головой:

- Вот это да! Игорь Сергеевич, быть вам богатым, не узнал.

- Это хорошо, - Муравьев довольно улыбнулся.

Приехав в управление, Игорь сразу же стал звонить Королеву. Майора не было, и Муравьев сидел в своей комнате, ожидая его звонка. Пока все складывалось крайне неудачно. Ему необходимо было ехать на Тишинку, а проклятый телефон молчал. Игорь начал уже со злостью поглядывать на аппарат, словно именно он был виноват в том, что Королев никак не может освободиться. Конечно, можно было бы встать и уйти, но Данилов категорически приказал передать майору письмо и на словах добавить, что очень ждет результатов.

А управление жило своей обычной жизнью, и ритм ее Игорь уловил сразу по возвращении. Он состоял из знакомых ему привычных забот. В кабинет заходили ребята из его отделения и рассказывали о новостях. Заглянул начхоз и сказал, что он, Игорь, поставлен на довольствие; потом явился комендант и начал по ведомости сверять номер табельного оружия, числящегося "за оперуполномоченным первого отделения тов. Муравьевым И. С.".

- Все ждешь? - в комнату вошел Парамонов.

- Как видишь.

- Завтракал?

- Да нет пока.

- Я тоже не успел. Давай сообразим.

- Да у меня нечего.

- Если бы я на таких, как ты, надеялся, - Парамонов встал, одернул гимнастерку, - давно бы ноги протянул. Я сейчас.

Он вернулся минут через десять. В одной руке Борис нес чайник, в другой что-то завернутое в газету.

- Ну, давай, - он расстелил чистую бумагу, поставил банку консервов с яркой этикеткой.

- Ух ты, - удивился Игорь, - что это?

- Второй фронт.

- Что?

- Ну консервы, колбаса американская. Вкусная, прямо сил нет.

- Я такой и не пробовал.