Тревожный Саббат

— У нас как раз заканчивается тренировка, — голос Ингрид звучал на удивление бодро для человека, пережившего вчера нападение толпы и неприятную встречу. — Приходи на то же место, если, конечно, не боишься призраков и ведьм.

Ким нажала на отбой и сдернула парик с головы. Забросила его в угол шкафчика, одновременно пытаясь стянуть с себя узкую блузку.

Впрочем, она бы ни за что не призналась, что мечтает снова увидеть странную компанию.

В тот вечер переход между двумя вокзалами выглядел заурядным. Лишь запах мертвечины действовал Ким на нервы:

— Опять кто-то сдох. И куда власти смотрят? Им не до наших проблем. Куда важнее переговоры с поутри, дипломатические соглашения с ведьмами и прочая ерунда.

Вероятно, действие магии прошло, потому что, едва подойдя к фаерщикам, Ким почувствовала неприязнь.

— Привет честной компании. Никого не подожгли еще?

Артисты оставили колкость без внимания. Они даже не взглянули на девушку, занятые упаковкой реквизита.

Лишь Асмодей, застегнув рюкзак, тепло улыбнулся Ким:

— Как ты? Больше не встречала замков в огне и призраков?

Ким начала закипать:

— К счастью, нет. У меня и без них проблем хватает. Ингрид, ты даже не поинтересовалась, как дела у Жени. Зачем ты вообще меня позвала?

— И как же вы жили все эти годы вместе? — усмехнулась ведьма. — Почему Женька остался с тобой? Может, его привлекла твоя лысая башка, а может, сомнительное прошлое? Что же ты сделала, подружка? Совесть не мучает?

— У Еретика до сих пор не работает правая рука, — проникновенно сказала Ким. — Болевой шок. Мы уже столько всего перепробовали. Поменяли немало врачей, даже обращались к экстрасенсам и знахарям. Толку нет! Осталась последняя надежда — отвезти его в Литву. И уже два года я работаю, как мул, по две смены в день в организации, которую ненавижу. Я отдаю Жене всё. И думаю, что заслужила хотя бы разговор по душам.

Ингрид потупила желтые глаза и промолчала.

Ситуацию спас Чайна. Он протянул Ким довольно увесистый термос с чаем и сказал:

— Утро вечера мудренее. Завтра разберетесь с этим вашим Шаолинем и темным прошлым. А пока давайте чайку попьем. Сегодня заварил с облепихой, малиной и ягодой Годжи.

— Годжи? А это что за зверь? — заинтересовался Асмодей.

— Это «ягода долголетия», очень полезная для здоровья.

— Чур, мне первой «годжи», — попросила Ингрид.

Чайна улыбнулся ей в ответ и разлил напиток по маленьким чашечкам, хранившимся в его бездонном рюкзаке.

— Божественно! — прокомментировал Заратустра.

— Да, очень вкусно, — согласилась Ингрид. — А ты мне дашь немного домой?

— Обязательно.

Фаерщики словно забыли о Ким, бессильно сжимавшей кулаки. Но, после чашки чая улыбнулась даже она:

— Какой чудесный вкусовой мираж, но я бы добавила немного хризантемы.

— Хризантема с облепихой? — удивился Асмодей. — Да ты чайный новатор.

— Где-то в пропорции три к одному, — добавила Ким. — А лучше вообще убрать облепиху и малину. Годжи прекрасно сочетается с хризантемой.

— Разбираешься в травах? — спросил Чайна, взглянув на девушку по-новому.

— Немного. Просто очень хотелось помочь моему… моему молодому человеку, Еретику. Я вообще-то мало чем интересуюсь, — скромно ответила Ким. — Коллеги по работе прозвали меня роботеткой. Кстати, Ингрид будет интересно узнать, что наша одноклассница Цеся работает вместе со мной в межрегиональном колл-центре. Она очень изменилась.

— А как изменилась ты, — протянула Ингрид. — Где твои волосы?

— Я их отрезала. Волосы — это, как бы помягче сказать, отходы головы.

Фаерщики засмеялись.

— Предположим, с волосами понятно, — продолжала Ингрид. — А у тебя вообще есть грудь? Или ты мальчик?

— Тебе показать? — Ким взялась за края толстовки.

— Хватит вам уже, — воскликнул Асмодей.

— Ты — не робот, Ким. Ты живее и сильнее многих, — вдруг сказал Чайна.

— Моя жизнь сложилась не самым удачным образом. Спасибо некоторым добрым детям, — пожала плечами девушка.

Ингрид бросила на нее быстрый взгляд, но промолчала и опустила голову. Она вообще редко смотрела кому-либо в глаза.

— Значит, надо разбудить в тебе чувственность, — улыбнулся Асмодей. Но в его улыбке не было и намека на теплоту. — Сделать это можно через любовь или через боль. Любви, уж извини, в нас и самих нет. Мы — люди опасные. Добродушия — еще меньше. А вот боли можем причинить в избытке.

— А вы думаете, я — добрая? — в ответной улыбке Ким прорезалась ирония.

— Как ты относишься к огню?

— Я его боюсь больше всего на свете! — воскликнула Ким. И никто не подозревал, насколько она была искренней в тот момент. — Но стать фаерщицей я бы смогла.

— Наша предыдущая артистка, Подружка Сталкер, к великому прискорбию, вышла замуж и уехала в Сибирь. В коллектив нужна еще одна девушка. Будем рады видеть тебя в команде. Обучим всему, что умеем. Заодно и денег заработаешь на санаторий своему Еретику. За огонь платят и даже хорошо.

— Тогда я уйду! — закричала Ингрид.

— Не уйдешь, — проронил Чайна. — Тебе все это нужно не меньше, чем ей или нам. Только ради огня и стоит жить.

— Я согласна, буду с вами, — быстро сказала Ким. — Может быть, мы вместе найдем смысл жизни.