Трезуб-империал

Старик отступил, наконец, от края обрыва и повернулся лицом к Сквире. — Так вот, под всем этим находится самый настоящий подземный лабиринт, многие километры разноуровневых ходов, комнат и залов. Он тянется от Златогорского монастыря сюда, к Успенскому собору и дальше, возможно, до самой Васильевской церкви…

— Что же ты молчал, Олекса! — сердито проскрипела Марта Фаддеевна.

Часнык виновато развел руками.

— Подземелье и собор… Я как-то не думал о лабиринте в крепостном валу как о «подземелье». — Алексей Тимофеевич сокрушенно вздохнул. — Да вы и сами постоянно твердили о монастырях. Если бы капитан не споткнулся об эту фразу о «специально оставленных в крепостном валу пещерах и ходах…». — Он несмело взглянул на Северина Мирославовича. — Я ведь был уверен, что в Успенском соборе Орест не стал бы копать, не поговорив со мной, и оттого в моей голове будто выросла стена…

Сквира его почти не слушал. Он был потрясен. Капитан надеялся, что рядом с собором сохранилась парочка пещер, где Рева и копал, но о подземном лабиринте, лежащем почти под половиной города, он и подумать не мог! Володимир предстал перед ним совсем в ином свете.

— И многие знают об этом? — спросил он.

— Ну, это не гостайна, — пожал плечами Алексей Тимофеевич. — Впрочем, все известные входы заколочены или закрыты.

— Как же Рева мог туда попасть?

— Да ладно вам! — хмыкнул старик. — Закрыты все входы, известные, так сказать, официально. Остальные открыты.

Сквира молчал. Следовало бы на Часныка рассердиться. Местный, специалист, работает в пяти минутах хода отсюда — и не мог догадаться! Столько дней пропало! Столько времени потрачено зря!

Но винить Алексея Тимофеевича не получалось. Если уж сердиться, то на себя. Почему он сам так долго не мог сложить два и два! Северин Мирославович помнил, как он, радостный, стоял сегодня утром около дома Ревы. В руках у него была найденная бутылка. Именно в тот момент в его голове мелькнула короткая строчка из лекции Ореста Петровича о норах. А если бы бутылку не нашли? А если бы Икрамов позвонил не сегодня, а завтра? Что, о подземном лабиринте около Успенского собора до сих пор не было бы известно?

— Ну, ладно! Пошли туда, чего стоим! — нетерпеливо воскликнула Марта Фаддеевна.

Володимир, в окрестностях Успенского собора, 12:15.

Жилых домов вокруг уже не было — лишь пара грубо сколоченных то ли будок, то ли сарайчиков. Здесь дорога резко обрывалась. Еще несколько метров тянулась тропинка, но и та вскоре пропала бесследно. Дальше была лишь небольшая площадка, поросшая нетронутой травой. На самом краю обрыва торчало несколько деревьев, по-видимому, своими корнями державших шаткий баланс этой части крепостного вала.

— Это единственный вход в подземный лабиринт подле собора, — сказал Часнык. — Во всяком случае, известный мне.

Кранц-Вовченко, сменившая свои ботиночки на безразмерные кеды, валявшиеся в подсобке Алексея Тимофеевича, потопала по траве прямо к деревьям.

— Рева знал об этом входе?

              — Вестимо, — кивнул Часнык. — Одно время мы лазили через эту дыру вместе. — Алексей Тимофеевич подошел к краю обрыва и посмотрел вниз. — Вон присечка, гляньте!

Сквира слегка наклонился. За краем, где-то метра на полтора ниже, виднелся уступ.

— Нам туда, — И Часнык как-то буднично, будто делал это ежедневно, соскочил на уступ, спрыгнул оттуда куда-то еще и скрылся из виду.

Земляная ступень выглядела ненадежной — с полметра шириной, покрытая размокшей под дождем почвой, с несколькими скользкими пучками травы в центре.

— Своего внука я сюда не пустила бы, — задумчиво заметила старуха, глядя вниз.

И спрыгнула. Ее ноги приземлились у самого основания уступа. Марта Фаддеевна схватилась за корневище, торчавшее из земли, и перевела дух. Потом шагнула ниже и тоже исчезла.

Отступать было немыслимо. Сквира пригнулся, взялся за корни обеими руками и начал сползать на животе. Скольжение длилось и длилось, а ноги все никак не находили опоры. Корневища уже были на уровне лица, капитан покрылся холодной испариной. Наконец, носки ощутили скользкую землю, и Северин Мирославович грузно опустился на уступ.

Постоял немного, чувствуя себя альпинистом, взобравшимся на вершину горы. Под его ногами, на расстоянии десятков метров, простирались, насколько хватало глаз, луга. Ветер, будто только и ждал появления человека на этом пятачке, резко ударил в лицо, сильно подтолкнул в спину.

Стоять здесь и раздумывать было опаснее, чем спускаться, и Сквира отпустил корни дерева, спрыгнул на следующий уступ и замер, балансируя в опасной близости от края. Он инстинктивно схватился за какую-то выступавшую доску (откуда здесь доска?), удержав начавшее уже заваливаться назад тело.

— Нет времени для привала, капитан! — где-то рядом прохрипела старуха.

Сквира обернулся. Среди хаоса корней, травы и потеков глины пряталась в земле обитая почерневшими от времени досками узкая щель. Северин Мирославович взялся за руку, протянутую Мартой Фаддеевной, и нырнул внутрь.

— Здесь крайне легко заплутать, — раздался из темноты голос Часныка.