Трезуб-империал

— Я думаю, это было убийство, — с невозмутимым видом подвел итог Икрамов. — Советую вам поискать способ, которым убийца покинул дом Геннадия.

Сквира снова нехотя кивнул.

— Впрочем, я проделал весь этот путь не из-за смерти Рыбаченко. Боюсь, я приехал, чтобы забрать монету. — Подполковник положил на стол золотой короля Максима III, и блики электрического света сверкнули на бронзовом бюстике Ленина. Глаза вождя вспыхнули оранжевыми искрами. — Я не совсем понимаю, зачем вы потратили драгоценное время на бессмысленные походы по местным монастырям, — капитана вновь обдало ледяным дыханием, и взгляд черных глаз впился в него, как впивается в сердце прилетевшая из безграничных степей стрела. — Не понимаю, почему поспешили с выводами по делу Рыбаченко, отчего документы, изъятые у Ревы и националистов, все еще не прочитаны. Я думаю, вам нужна помощь. Кто-то из моих сотрудников приедет сюда в ближайшие дни, чтобы вести расследование дальше. С вашей поддержкой, конечно…

Сквира почувствовал, как бессильно опускаются его руки.

— Возможно, в какой-то момент даже станет целесообразным объединить это дело с тем, которое доверено мне. До приезда моего сотрудника я прошу вас самостоятельно продолжать следственно-розыскные действия. Очень важно не отвлекаться на осмотр местных достопримечательностей, а сконцентрироваться на монете и двух убийствах. Вы со мной согласны?..

Главные слова сказаны. Отныне Сквира — помощник неизвестного киевского сотрудника Комитета. От капитана требуется лишь точно и быстро выполнять чужие указания. Больше не нужно мучительно перебирать в голове сотни фактов. Не нужно вскакивать по ночам. Думать о сроках. Бояться гнева Чипейко. Чего уж теперь его бояться…

Сквира усмехнулся. Не справился со следствием — так это называется…

— А что это за дело, которое вы ведете? — вяло поинтересовался капитан, совершая над собой усилие. Следовало что-то сказать — и он сказал это.

— Вы отдавали кусочек металла монеты на экспертизу? — спросил подполковник.

Сквира промолчал, все еще не в силах взять себя в руки.

— Так еще во вторник, — ответил за него Козинец. — Эксперты обещали дней через десять прислать результаты.

— Полную экспертизу металлического сплава быстрее провести невозможно, — благожелательно пояснил Сурат Бахтиерович. — Но проверить отдельные параметры по ориентировкам можно и раньше. Иногда всего за пару часов. Так получилось, что моя ориентировка оказалась у них перед глазами. Они и проверили. Ваша монета представляет собой сплав золота семьсот пятидесятой пробы… — Он взял с пола свой портфель и уселся за стол. — …и обладает одним интересным свойством…

Икрамов нырнул в портфель, и на столе появился окрашенный в защитный зеленый цвет прибор, точнее, два соединенных между собой проводом прибора: один побольше — с двумя шкалами и второй поменьше — с пластиковой ручкой.

— Дозиметр, — удивился Козинец.

— Не совсем так. Это счетчик Гейгера, известный также как счетчик Мюллера, радиометр, или газоразрядный прибор. — Сурат Бахтиерович щелкнул тумблером. — Если не возражаете, я выберу второй диапазон чувствительности…

Козинец и Сквира непонимающе переглянулись.

Икрамов встал и отошел с прибором к дальней стене. Повернул еще один тумблер. Послышались щелчки.

— Это радиоактивный фон. Обычно он около десяти микрорентген в час. Видите, товарищи, в этой комнате он составляет где-то четырнадцать, что нормально для здания такого типа. В строительных материалах, скорее всего, в глине, есть незначительная примесь тяжелых изотопов. — Икрамов развернулся к столу, слегка приподнял датчик. Щелчки несколько участились. — Двадцать три микрорентгена в час, — сообщил он. Потом подошел к столу. Прибор затрещал. — Сто пять. — Провел датчиком над монетой, и щелчки лавиной хлынули из динамика. — Сто сорок один. — Подполковник приложил датчик к монете. Прибор взвыл. — Сто девяносто четыре микрорентгена в час, — сообщил Сурат Бахтиерович и выключил радиометр. — Эта монета радиоактивна. По верхнему краю второго диапазона. Официально это называется «легкая радиоактивность». Недостаточная, чтобы вызывать заболевания, но заметно отличающаяся от фона.

Радиоактивность? Слово из забытых школьных учебников физики? Из нагоняющих тоску и скуку тоненьких брошюрок по гражданской обороне? Оно никак не могло быть произнесено обычными людьми в обычной Ленинской комнате райотдела милиции провинциального городка. Но ведь произнесено…

— Ничего себе! — пробормотал Козинец. — А мы эту монету разве что не целовали…

— Повторяю: это безопасный уровень, — Икрамов убрал прибор обратно в портфель. — Безопасный, но при этом гораздо более высокий, чем фон. Золото, кстати, и само по себе обладает природной радиоактивностью, но в данном случае она уж очень высокая…

Слова подполковника пробились через оцепенение, охватившее Сквиру, и он с легким интересом взглянул в сторону стола.