Трезвенное созерцание

Человек состоит из души и тела. Тело — чувственно и вещественно, как сказано: И создал Господь Бог человека из праха земного[68]. Душа же — невещественная и умная[69], как сказано: И вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою[70]. Потому тело, будучи от земли, любит земное, а душа, будучи от Небесного Бога, любит небесное и невещественное. Кроме того, поскольку душа обитает в вещественном и чувственном теле, то встречает препятствия от действия телесных желаний и не может согласно своему желанию и достоинству поучаться в небесном. Наипаче же это происходит с душой тогда, когда человек сотворит пред Богом некое зло. Как только зло будет сотворено, оно тут же изгоняет из человека эрос Божий, небесную любовь и надежду будущего божественного наслаждения.

Как только покинут человека эрос Божий, небесная любовь и надежда рая, тотчас начинает царствовать в нем похоть мира, плотская сласть и прелесть диавольская. Потому впредь он проводит жизнь в распутстве и духовном небрежении, с попранной совестью и ослепленным душевным оком.

И если человек, находясь в таком состоянии, то есть в удалении по духу от небесного, впоследствии пожелает уклониться от зла, которым побежден, чтобы душа его смогла воспомянуть небесное, которому подобна, и ум человека взошел от чувственного к умному, от вещественного к невещественному, от зримого к незримому, от тленного к нетленному, от земного к небесному, — чтобы произошло, говорю, это, сердцу необходимо сокрушиться молитвой «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя». И сердце должно некоторым образом вскиснуть и соединиться с именем Господним, подобно тому как мука соединяется с водой и под действием огня (то есть благодати) становится хлебом. Ибо если человек произносит из глубины сердечной: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», то сердце его наполняется небесными помышлениями и духовными мыслями. И когда сердце наполнится такими духовными помышлениями (когда придет Святой Дух), тогда от сердца это божественное действие передается всем членам тела и всем чувствам. Потому что бы ни увидел телесными чувствами человек, соединенный тогда с благодатью молитвы, тотчас от этого чувственного видения его помысл сам восходит к умному и невещественному видению. И сердце его не наслаждается и не побеждается красотой и наслаждением чувственного видения. Например, если делатель умной молитвы увидит какого-нибудь благовидного и красивого человека или некое иное прекрасное и чудное творение Божие, то это становится для души поводом для размышления о красоте небесного и невещественного творения Божия.

Потому что такой человек говорит сам себе, или, лучше, душа говорит человеку, следующее: «Если, о человек, это чувственное творение, которое сегодня есть, а завтра его уже нет, Бог сотворил таким прекрасным и чудным, что радует видящих и наслаждающихся им, то насколько красивее и прекраснее те небесные и вечные райские блага, которых не видел глаз, не слышало ухо и которые не приходили на сердце человеку[71], но которые Бог уготовал Своим рабам от сотворения мира?».

И снова оттуда душа возводит его к более высокому видению, потому что приносит ему воспоминание о Самом Боге, Который есть блаженное и крайнее желание, и говорит ему следующее: «Если и то, что является творением Божиим, чудесно, восхитительно и невыразимо, то, стало быть, Бог, его Творец и Создатель, насколько чудеснее и прекраснее Своего творения!». Так же и когда делатель умной молитвы увидит своими очами звезды небесные и луну, молнию и сияющее солнце, тотчас его разум возвышается к красоте рая и невыразимой светлости Бога — Творца и Создателя всего. Потому что душа снова тайно говорит человеку: «Значит, смиренный и ничтожный человек, если это видимое исполнено такой красоты и светлости, то, стало быть, Бог — Творец солнца и Создатель неба, Зиждитель звезд — насколько ярче и светлее солнца?». Некто же из отцов об этой божественной светлости поведал следующее.

Видение

Некий монах просил Бога показать ему славу и светлость святых. Посему он удостоился просимого следующим образом. Ангел Божий, придя, сказал: Просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят[72]. И тотчас он открыл правое умное око души брата, и брат увидел ту божественную славу и невыразимую радость всех святых, которой они наслаждаются на небе. Потому что монах этот говорил, что видел всех святых в той славе и божественном блаженстве, в которой каждый святой сиял не меньше чувственного солнца. Сияя подобно светилу, они испускали такие лучи, какие испускает чувственное солнце. И все святые пели единым сладчайшим гласом: «Аллилуиа».