Трезвый дневник. Что стало с той, которая выпивала по 1000 бутылок в год

Я начала стыдиться своей матери. Она слушала только классическую музыку и напевала мелодии так громко, что это могли услышать посторонние. У нее была присущая психотерапевтам болтливость, словно собеседник – один из ее клиентов. «Что вы об этом думаете, Сара? Расскажите мне больше». Избави нас господь встретить мать с ребенком во время вылазки в продуктовый магазин. Она должна была узнать всю историю – с самого начала. Какой он милый, и какой особенный, и бла-бла-бла. И моя мать не выглядела, как все эти привлекательные мамаши из Ассоциации родителей и учителей с их золотыми украшениями и идеальными прическами. Она была непривлекательна. Но она явно не задумывалась о том, чтобы сделать себя чуточку милее, использовав только тени для век.

Даже мой брат был разочарованием. «Ты сестра Джоша?» – спрашивали меня учителя в первый день в школе, восхищенно поднимая брови. Но не имело значения, как высоко я прыгала, – планка Джоша всегда была выше. Даже не пробуй, малышка. Кто-то уже выиграл гонку.

У меня родилась безумная идея, что в один прекрасный день я вырвусь из этой жизни. Я рождена для большего. Однажды я ждала маму, заканчивавшую сделку, в отделе обслуживания клиентов JC Penney и видела в каждой из проходящих мимо элегантных женщин добрую фею, способную изменить мою судьбу. Я бы поймала ее взгляд, надеясь, что она разглядит звездный свет моих глаз, пока проходит мимо. О, это ты. Я нашла тебя. Каждый ребенок думает о таком – или только самые несчастные?

Я была оторвана от матери. Она никогда не оставляла меня, но я чувствовала себя брошенной в каком-то высшем смысле, примерно так же, как я считала величайшим горем то, что так и не получила в подарок Дом мечты Barbie. Известный, но никогда не обсуждаемый факт: у вашей матери должно быть время только для себя. Я научилась быть тактичной на протяжении всей рабочей недели. Если бы я отвлекла ее в неурочное время, то могла бы схлопотать гневное нравоучение. Она все больше времени проводила за фортепиано, на котором мечтала научиться играть в детстве, но ее мать не позволяла ей этого, и теперь за это вынуждена была платить я. Я хотела утопить этот дьявольский инструмент в ближайшем озере. Я ненавидела то, что мать так близко – и так далеко от меня. Но в выходные я сворачивалась клубочком в ее большой двуспальной кровати, слушала, как она читает мне сказки и позволяла ей обнимать меня так, будто мы были двумя неразрывно связанными деталями пазла.

Моя мать хотела, чтобы я полюбила чтение, стала таким же книгоманом, как она сама, но я оставалась странно упрямой. «Маленькие женщины»[25] казались мне неинтересными. Я стремилась находить истории про детей в беде. Джуди Блум[26]. «Изгои» Сьюзан Хинтон. Но я никогда не была полностью поглощена воображаемыми мирами, пока не открыла для себя Стивена Кинга.

Все знают, что Кинг – отнюдь не детский писатель. Но это и было главным, потому что я не хотела больше быть ребенком. Мои кузены, которые были старше меня, показали мне его книги, больше всего напоминавшие темный подвал, – в который я, как предполагалось, не зашла, хотя дверь и заскрипела.

– Чтобы ты ни делала, не входи в эту дверь.

Поэтому я ходила на цыпочках взад-вперед, сердце тяжело билось в груди. Не многое могло перехватить мое внимание после того, как я ощутила на своем лице дуновение этого мира. Уж точно – не скучные романы в классе английской литературы. Ни львы, колдуньи и платяные шкафы, о которых читали другие дети. Мне не были нужны говорящие лесные жители и волшебные летающие ковры.

Потому что мой волшебный ковер прилетел, когда я сделала первый глоток пива и золотистая жидкость прокатилась вниз по пищеводу. Именно тогда коврик в гостиной поднялся вверх, мир стал вращаться вокруг меня, и я залилась громким смехом. Почему я смеялась? Что было таким смешным?

Но всегда есть своеобразный экстаз в том, что существует комната, в которую, как предполагается, вы не заходите, комната, о которой никто не знает. Экстаз, когда все ушли и остались только вы.

Это была идея тети Барбары: чтобы Джош и я проводили каникулы с ее семьей в Каламазу[27]. Мне было восемь лет, когда она впервые предложила это: «Позволь мне помочь, пока ты борешься за место под солнцем», «Позволь мне показать тебе, как это бывает».