Трезвый дневник. Что стало с той, которая выпивала по 1000 бутылок в год

«Твоя проблема в том, что ты бросаешься к каждой тарелке в надежде наделать побольше шуму», – однажды сказала мне подруга. «Да, так и есть!» – ответила я, как будто была благодарна ей за диагноз.

Алкоголь разжигал во мне нетерпеливость и ощущение собственной грандиозности.

Зависимость была противоположностью честной работы. Она была всем в данный момент. Я заливала алкоголем волнение и скуку, и теперь мне нужно было расширить границы своей толерантности. «Да» дискомфорту, «да» неуверенности, «да» неудачам, потому что они означали лишь то, что становлюсь сильнее. Я отказывалась быть человеком, играющим лишь в те игры, в которых он может победить.

Когда я впервые сыграла песню целиком (это была песня «Sweet Child O’Mine» группы Guns N’ Roses), у меня было чувство, что я пробила дыру в небе. В тот день я отложила работу и выключила телефон. Я сидела в постели и играла эту песню снова и снова, пока у меня не свело руки и на кончиках пальцев не появилось покраснение.

Это было настолько великолепное чувство, что мне не хотелось портить его волнением от выступления. На следующей неделе во время занятия я вынуждала своего преподавателя как можно больше говорить, надеясь, что в вопросах и ответах пройдет целый час, и мне не придется играть ему. Спустя примерно 30 минут он повернулся ко мне и сказал: «Итак, давайте теперь вас послушаем».

Я испытала боль от слов: «Давайте вас послушаем». Эта фраза сделала меня человеком, который хочет сыграть, но слишком боится; который хочет быть у микрофона, но стоит в заднем ряду; который вынашивает идею книги, но никогда ее не напишет. У меня были проблемы с выступлениями. Словно я не хотела, чтобы кто-то меня услышал, но при этом не могла замолчать. Точнее говоря, я хотела, чтобы меня слышали все, но только таким образом, как того желала. Это было нереалистично, потому что никто и никогда не следовал указаниям.

Моя рука дрожала, когда я играла песню, но мой учитель водил по струнам вместе со мной, как отец, который слегка прикасается к сиденью велосипеда. Мы пели вместе и иногда даже неплохо звучали. Когда я закончила играть, он сказал:

– У тебя настоящий талант.

Возможно, он говорил это всем, но мне все равно было приятно.

– Для меня это как портативное приспособление для караоке, – сказала я, гладя рукой блестящий дредноут.

– Это здорово, – сказал он.

– Я никогда не стану хорошим гитаристом, – сказала я ему.

– Нельзя знать заранее.

Для меня важнее всего было то, что я действительно делала то, о чем мечтала, а не просто говорила об этом. Позднее, в безопасности моей спальни, мои пальцы постепенно стали находить свой путь. Иногда я играла аккорды, даже не смотря на струны, благодаря чему почувствовала что-то вроде веры и смелости без страха. Иногда играла по три часа без перерыва, ни разу не взглянув на часы.

Мне нравилось, что трата времени – это не всегда кошмар. Иногда она может быть естественным кайфом.

Я была просто ненормальной, думая, что все писатели пьют. Когда ты бросаешь пить, то замечаешь, как много людей тоже бросили или вообще никогда не начинали. Так обстоит дело в любой творческой сфере. Бросьте камень в Голливуд, и вы попадете в непьющего человека. Рок-звезды, комики и художники понимают, что трезвость – путь к долголетию. Любой человек, читающий таблоиды, знает, что некоторые клубы АА напоминают вечеринку журнала Vanity Fair. Именно так я избавилась от ложных представлений о славе.

Я была ребенком, боготворившим знаменитостей. Майкл Джексон, Уитни Хьюстон, Ривер Феникс – все они были моими героями. Я провела слишком много лет, пытаясь любыми способами прикоснуться к славе. Но в борьбе за лучшую жизнь известность становится слабым оружием. В комнатах клуба АА люди не делятся на известных и неизвестных. Это просто люди, которые стремятся к одному результату.

Трезвость искоренила из меня несколько ложных ценностей. Алкоголь. Одобрение других людей. Идеализированная романтическая любовь. Чему я теперь должна поклоняться? Честно говоря, я не особенно стремилась найти ответ, но одно и то же слово постоянно возникало у меня в голове, хотя сопротивлялась этому: бог.