Три Алисы и нейросеть. Истории Белкина и Астахова

Честно сказать, я ещё немного подумал о том, что мы ещё запросто успеем вернуться, каждый к себе домой. А потом вдруг решил, что никогда не скажу это первым. И понял, что Тим тоже никогда не скажет. Получалось, что и думать об этом дальше глупо и бесперспективно.

Я нашёл в рюкзаке зажигалку и старые тетрадки для растопки. В одной, как я помнил, были мои школьные сочинения с пятёрками, но их было не жалко. Какими же они теперь казались смешными и ненужными! Нам надо было развести огонь, как древним людям. А древние люди никогда не писали сочинений.

Потом мы долго искали в кладовке топор. Этим топором я едва не оттяпал себе палец, когда попытался расщепить пару поленьев. Наверно, я всё делал не так, но я учился прямо на ходу. И вот огонь в печке мало-помалу разгорелся.

Мы сидели прямо на полу и смотрели, как весело пляшут языки пламени за открытой дверцей печки. Берёзовые дровишки лежали наготове, и в комнате понемногу становилось теплее.

– Интересно, сколько ещё до Нового года? – сказал Тимур.

– Часа три, наверно, – ответил я.

– Может, два? Уже у кого-то в животе бурчит.

Я прислушался:

– Это не в животе. Это во дворе.

И верно. Кто-то прошёл в незакрытую калитку и пробирался теперь сквозь снег к нашему дому по нашим следам и подсвечивал себе путь ярким фонарём.

Мы замерли на месте.

– Эй, кто живой есть? – раздался с улицы зычный голос. – У вас тут всё в порядке?

– Это сторож, – догадался я. – Дым из печки унюхал.

Мы отворили дверь, и сторож Сергей Иваныч взобрался по обледенелому крыльцу. Потопал сапогами, отряхнул с куртки снег. Поднял свой фонарь повыше:

– Ага, вижу. Свои. Ты младший Белкин. Помню тебя. А этого парня не помню, – ткнул он в Тимура пальцем. – Не хулиган?

– Так, слегка, – признал Тим.

– Так. Слегка. А родители где? Вы одни прибыли, что ли?

– Одни, – сказал я.

– То-то я смотрю, роллс-ройса вашего нигде не видно. Так пешком по темноте и шли?

Я кивнул.

– Вот вы упорные парни. Только может так статься, что зря вы сюда стремились. У нас же тут беда! Техногенная катастрофа! Днём ледяной дождь прошёл, вот провода на линии и оборвало. Я лично в аварийку звонил, так они говорят: у нас пять случаев по одному району. Приедем, говорят, когда сможем. А то и в следующем году!

Он усмехнулся. Прошёлся по комнате, помахивая своим фонарём, как лазерным мечом.

– Ладно хоть печь сумели растопить, молодчики, – сказал он. – Только вот эту заслонку надо было подальше вы-двинуть… – тут он протянул руку и дёрнул за какую-то ручку на печном дымоходе. – А то можно и угореть к утру.

– Спасибо, – сказал я.

Он опять направил на меня луч света:

– Или, может, папе с мамой позвонить, пока не поздно? У меня-то телефон ещё не сел. Приедут, заберут? А?

– Не надо звонить. Мы справимся.

– На первый раз поверю, – сказал он. – На второй проверю. Пока что не буду вам мешать. А вы – вот что: со двора ни ногой… тут ведь у нас, пока темно, всякая нечисть наружу выползает…

Тут он нахмурил брови, состроил страшную рожу и посветил на своё лицо снизу: как вы понимаете, зрелище было ещё то. Если б я его не знал всю жизнь, я бы, наверно, поверил.

– Ну хватит, Сергей Иваныч, – сказал я. – А то я сам всем расскажу, что вы нас пугаете.

– Не умничай, – велел сторож. – Это ведь мне в случае чего за вас отвечать. А не вам за меня.

Пока он так говорил, где-то далеко завыла собака. Да так протяжно и тоскливо, что у нас поневоле мороз пошёл покоже.

– Слышите? Уже начинается! – объявил Иваныч. – Адские псы выходят на охоту! Сидите тихо, а то плохо будет.

Вышел и захлопнул за собой дверь.

Я, конечно, ему не поверил. Я сразу догадался, что это его же собственный пёс Джек устал на цепи сидеть и хозяина зовет. Он всегда так делает, да ещё выть норовит пострашнее, чтоб было убедительно.

Только Тим этого не знал. Даже в полутьме было заметно, как он бледнеет.

– У нас тоже так было, – прошептал он.

– Как было? И где это – у нас?

Тим не сразу ответил. Отошёл от огня и присел на наш старый диванчик в углу комнаты. Ещё года три назад я очень любил на нём прыгать, пока из него не полезли пружины. Тогда его отвезли на дачу, чтоб не выбрасывать.

Так вот, Тимур сел на этот диван и опустил голову.

– Мы жили в маленьком посёлке, – начал он. – Но там было не как здесь. Там была степь, пересохшие реки и солёное озеро. Нормальную воду, чтоб пить, привозили на грузовике. В такой большой железной цистерне. Папа там работал в полиции, так его все местные шерифом называли. Уважали.

Я слушал и удивлялся. Вы не поверите, но мы никогда не говорили с ним о тех местах, откуда он приехал. Он не любил вспоминать, а я не докапывался.

– Там зимой тоже было холодно, – продолжал Тим. – Однажды посреди зимы вот так же завыли собаки. Одна за другой. И электричество отключили. Мне было лет пять, так что я не всё помню… это было тоже под Новый год, потому что мама очень огорчилась, что не сможет президента по телевизору посмотреть… а папа сказал, что на телевизор ему наплевать, но он сейчас поедет и лично разберётся, что там за бардак в посёлке происходит. Сел на свою «ниву» и уехал.