Три Анны

Торопливо скрепя пером, она втиснула между строчек новую запись:

«Малые аспидные доски – 25 штук.

Азбука – 11 экземпляров.

История в рассказах госпожи Ишимовой – 1 экземпляр.

Учебник арифметики – 11 экземпляров.

Учебник Закона Божиего – 1 экземпляр.

Ещё надо попросить у батюшки кружки для ребят. На большой перемене детей будут поить чаем. Купец Варфоломеев, владелец хлебопекарни, обещал каждый день присылать по корзине хлебного лома. Хорошо бы прикупить тетрадей для письма, и лучшим ученикам позволять писать не мелом на дощечке, а пером и чернилами…»

Аня невероятно гордилась тем, что ей одной из первой в классе строгая госпожа учительница выдала тетрадку, перо и чернильницу.

– У вас, Веснина, вырабатывается очень хороший почерк, – заявила учительница на уроке чистописания, кладя перед Аней тоненькую тетрадку, украшенную тиснённым узором. – Обратите внимание, девочки, как мадемуазель Веснина выводит хвостик у буквы «п»! Замечательный хвостик!

Аня вспомнила, как уловила на своей новенькой тетради завистливый взгляд соседки по парте, и стала ещё старательнее работать над хвостиками прописных букв, непослушно расползающихся во все стороны под её неловкой детской рукой. «Да, для новой школы непременно нужны тетради», – бесповоротно решила Анна, приписывая их к длинному списку, перевалившему на третью страницу.

Никогда за всю свою восемнадцатилетнюю жизнь она не чувствовала такой ответственности за порученное дело, как сейчас. Даже на выпускном спектакле в пансионе, где присутствовал сам великий князь Константин Константинович, она волновалась куда меньше, хотя исполняла одну из главных ролей – роль музы Клио – покровительницы истории.

Открывать новую школу оказалось так трудно, что Аня даже решилась отпроситься у батюшки в Олунец с визитом к своей наставнице, баронессе фон Гук. Наверняка она подскажет что-то дельное, ведь десять лет назад Матильда Карловна сама, будучи молодой дамой, открывала пансионат для девиц. Не остановила Аню даже мысль, что в гостиной баронессы она рискует столкнуться с бароном Александром Карловичем – благородное дело превыше всего. В противовес общению с бароном фон Гуком, в глубине души вызрела надежда на встречу с Алексеем Свешниковым. Ей не хватало бесед с ним, тем более что со времени их последней встречи накопилось немало событий и новостей. Да и не выказать почтение любимому учителю Евгению Петровичу Свешникову казалось ей крайне невежливым.

Хоть при упоминании Олунца на лице батюшки появилось выражение тревоги, отпустить дочь к баронессе он согласился, оговорив, что с ней поедет Анисья и вооружённый провожатый.

– Тятя, милый, ничего со мной не случится, даю слово, – умоляюще сложила руки Анна, но отец был непреклонен: только так или никак.

Волей-неволей Ане пришлось смириться. Если бы месяц назад ей сказали, что по городу придётся передвигаться с вооружённой охраной, она подняла бы болтуна на смех. Но нынче, когда на дороге разбойничали злодеи, ездить поодиночке народ остерегался. Анина двуколка ехала за обозом купца Сальникова, состоявшим из трёх подвод. Сальниковские мужики выглядели сурово, за плечами у каждого торчал заряженный дробовик, и Аня подумала, что напасть на них отважится только умалишённый.

Разбойник, орудующий на их дорогах, на сумасшедшего не походил, и она, незаметно для себя, принялась мысленно представлять свою встречу с Алексеем. Она не видела его больше месяца – с того самого дня, когда, не спросясь разрешения, сходила с ним к рабочим сукноваляльной мастерской. Один раз с утренней почтой ей принесли от Свешникова короткую записочку. Аня выучила её наизусть.

«Милая Анна Ивановна!

Спешу сообщить, что постоянно думаю о нашей с Вами встрече! К сожалению, обстоятельства вынуждают меня оставаться в Олунце, что не мешает мне мечтать вновь увидеть Ваши прекрасные глаза.

Алексей».

– Увидеть ваши глаза, – шевеля одними губами, чтоб не расслышала сидящая рядом нянюшка, повторила Анна.

Ей тоже хотелось бы увидеть весёлые серые глаза Свешникова и услышать его глубокий голос, умеющий быть и твёрдым, и нежным. Аня представила, как Алексей удивится и обрадуется, когда она сообщит ему о своих хлопотах по открытию школы. Она докажет ему, что тоже думает о нуждах простого народа. А ещё Аня объяснит Свешникову, что в Ельске у него много единомышленников, радеющих за народное просвещение. Она принялась перечислять в уме благотворителей:

в первую очередь, её батюшка, на свои деньги покупающий избу под школу, затем булочник Варфоломеев, без слова согласившийся присылать школярам завтраки, и лесничий господин Одувалов, пообещавший снабжать школу дровами, и ещё многие и многие, принимающие в открытии школы живейшее участие.