Три билета до Эдвенчер. Путь кенгуренка.

— Фрэнсис, — сказал Мак-Турк, указывая на явившееся нам привидение. — Похоже, он знает, где можно найти муравьеда.

Знай он, где можно найти крупную золотоносную жилу, мы не обрадовались бы ему больше. Из разговора с ним выяснилось, что он знает, где был муравьед три дня назад, но осталось ли животное на прежнем месте — это вопрос. Мак-Турк сказал, что это надо проверить, и, если муравьед все еще там, пусть Фрэнсис приходит за нами, и мы отправимся на поимку зверя. Робко улыбнувшись, Фрэнсис согласился. В тот же день он ушел и вернулся наутро с вестью, что он определил местонахождение муравьеда и может провести нас к тому месту.

— Как туда добираться? — спросил я у Мак-Турка.

— На лошадях, конечно, — ответил он. — Брать джип нет смысла. Придется здорово мотаться по саванне, джип для этого не годится.

— Я повернулся к Бобу.

— Ты умеешь ездить верхом? — с надеждой спросил я.

— Мне случалось влезать на лошадь, если ты это имеешь в виду, — осторожно ответил он и поспешно добавил: — Только на очень спокойную, конечно.

— Думаю, мы сдюжим, если вы дадите нам пару добрых смирных коняг, — сказал я Мак-Турку.

— О, я подберу вам пару смирных лошадей, — ответил Мак-Турк и начал утрясать с Фрэнсисом детали. Немного погодя он сказал нам, что мы должны встретиться с Фрэнсисом завтра утром в условленном месте милях в двух от дома. Оттуда начнется наш путь в неизвестное.

Приятных золотисто-зеленых тонов лежала саванна в первых лучах солнца, когда мы выехали на джипе к далекой кромке деревьев, где была назначена встреча с Фрэнсисом. Небо было нежно-голубое, цвета крыла сойки, высоко над нами медленно кружили два крохотных ястреба, отыскивая в просторах саванны свой завтрак. Над рыскающим носом джипа проносились прыгучие, как искры фейерверка, стрекозы, сзади вихрем взметалась рыжеватая пыль. Мак-Турк, небрежно держа одной рукой баранку, другой нахлобучил шляпу на лоб и, склонясь ко мне, заговорил, то и дело переходя на крик, чтобы перекрыть шум ветра и мотора:

— Этот индеец... Фрэнсис... не мешало бы предупредить вас... Он иной раз бывает чуть-чуть того... возбужденным... какие-то припадки, что ли... говорит, будто все кружится у него в голове... Вот почему-то и сегодня... Так что не мешает предупредить вас... Разумеется, это совершенно не опасно...

— Вы уверены, что это не опасно? — прокричал я в ответ, чувствуя, как вдоль спины у меня пополз холодок.

— Совершенно уверен.

— О чем вы? — поинтересовался Боб с заднего сиденья.

— Мак-Турк говорил, у Фрэнсиса припадки, — успокоил я его.

— Чего-чего? — переспросил Боб.

— Припадки.

— Припадки?

— Ну да... Он становится иной раз чуточку того... Но Мак-Турк говорит, это не опасно.

— Господи боже! — гробовым голосом произнес Боб и, откинувшись на спинку сиденья, закрыл глаза с выражением крайнего мученичества на лице.

Мы подъехали к деревьям и увидели Фрэнсиса. Он сидел на корточках в своей сказочной шляпе, лихо сдвинутой набекрень. Позади него жалкой кучкой стояли лошади, понурив головы и тряся поводьями. На них были чрезвычайно неудобные на вид седла с высокой лукой. Мы вытряхнулись из джипа и с несколько нарочитой приветливостью поздоровались с Фрэнсисом. Мак-Турк пожелал нам удачной охоты, развернулся и дал газ. Лошади так и взвились на дыбы, звеня всеми своими уздечками и стременами. Фрэнсис насилу утихомирил их и подвел к нам для осмотра. С равным недоверием мы уставились на них, они на нас.

— Какую возьмешь? — спросил я у Боба.

— Я думаю, это не имеет значения, — ответил он. — Впрочем, мне больше нравится вот эта гнедая, раскосая.

Мне досталась большая, серая, оказавшаяся чертовски норовистой. Я бодро-весело позвал ее, но, когда подступил поближе, она, приплясывая, шарахнулась в сторону и сверкнула на меня белками глаз.

— Стой, малыш, — хриплым голосом ворковал я, пытаясь вдеть ногу в стремя.

— Это не он, а она, — внес существенную поправку Боб. Наконец я исхитрился взгромоздиться на костлявую спину своей клячи и судорожно ухватился за поводья. Животина Боба оказалась как будто более покладистой: она покорно позволила ему взобраться на себя, но только он угнездился в седле, как она потихоньку, но с яростной целеустремленностью начала пятиться задом и, я уверен, дошла бы так до самой бразильской границы, если бы путь ей не преградил большой колючий куст. Упершись в него, она стала как вкопанная — и ни с места.

Тем временем Фрэнсис вскочил на свою свирепую черную лошадь и потрусил по тропе. Насилу переупрямив свою скотину, я последовал за ним. Поощрительные возгласы Боба, которыми он подбадривал свою лошадь, затихали вдали. Мы миновали поворот, и Боб пропал из виду. Потом он догнал нас. Его лошадь шла каким-то замысловатым аллюром, помесью шага с рысью, а Боб болтался в седле, судорожно сжимая в руке длинную ветку, которой охаживал бока лошади всякий раз, как только к этому представлялась возможность. Я натянул поводья и с интересом наблюдал эту картину.

— Ну как езда? — спросил я, когда он поравнялся со мной.

Боб бросил на меня уничтожающий взгляд.