Три билета в кино

Переведя дыхание, я взглянула на парней. Фонарики валялись включенные и всеми забытые. Женя и Саша, сев на своих мешках, наклонились ко мне с одинаковым выражением на лицах. Не любопытство, а что-то сродни потребности в знании.

– В свое время родилась у волшебницы и царевича дочь, – продолжила я. – Была это милая малютка, без особых талантов. Но любили родители свое дитя, холили и лелеяли. И все шло прекрасно в том королевстве, пока не случилась война. Ушел царевич во главе армии защищать родные земли, и не стало его на поле брани. Безутешна была добрая волшебница, горе сломило ее, а возлегшая ответственность по управлению царством в одиночку подточила и без того слабый дух. И объявился в королевстве Колдун, – я услышала, как парни резко выдохнули. – Черным было его сердце, и величественным и пугающим облик. Склонил он волшебницу на свою сторону и обманом втерся ей в доверие. С тех самых пор царство пришло в упадок, под своей железной рукой держал Колдун всех его жителей. Доброй волшебнице необходимо было соответствовать его стандартам, ела она мало, чтобы оставаться стройною, работала много, содержала дворец в чистоте и порядке.

Я замолчала, раздумывая, как бы рассказать о страшной моей тайне, о моей самой большой вине. Женя задергал ногой, я заметила, что у него бывает такое в минуты сильных волнений.

– Тем временем подросла дочь доброй волшебницы, и оказалась она грязной ведьмой, – я решила, что самая неприятная часть будет короткой. – Постоянно нашептывал Колдун девочке, что он видит ее насквозь, все черные грязные помыслы, обвинял ее в совращении благодетели мужчины. – Не удержавшись, я всхлипнула. – Молодая ведьма была крайне осторожна, старалась не попадаться на глаза Колдуну, но ничего не помогало. Он твердил и твердил о том, что вся вина на ведьме, на ее гнилом нутре, и как разобьется сердце доброй волшебницы, когда она узнает, какую змею пригрела на своей груди. – Слезы текли по моим щекам, я была не в силах остановить их. – От напряженной работы и плохого питания вскоре добрая волшебница заболела и пришлось ей покинуть дворец, дабы обратиться к целителям. Те ничего не смогли сделать, и волшебница умерла. – Последнее слово я прорыдала, захлебнувшись. – Колдун остался полноправным хозяином молодой ведьмы. Он выбивал из нее гнилое нутро, но это не помогло. И, наконец, сдавшись, Колдун пошел на поводу у своей слабости, потому что она соблазняла его и… – Я не могла закончить, рыдания душили меня, снова возникло ощущение того, что я вывалялась в грязи, и никогда мне от этого не отмыться.

Саша был на полсекунды быстрее Жени. Одним рывком он передвинулся со своего спального мешка на мой и, обхватив меня руками, стал поглаживать плечи. Продолжая рыдать, я обняла его в ответ, но этого казалось недостаточно. Мне хотелось поделиться своей болью, разделить ее, потому что одной было не вынести этой ноши. Захлебываясь слезами и соплями, я забралась к нему на колени, утыкаясь лицом в шею, а он продолжал успокаивающе гладить мои плечи. Но и этого было недостаточно, я чувствовала, как моя боль переполняет его, льется через край, и вот уже мы вдвоем захлебывались ею. И тут я почувствовала прикосновение третьей руки прямо между лопаток. Женя поглаживал мою спину уверенными твердыми движениями. Боль потекла от нас двоих к нему, и в этот момент я смогла вдохнуть. Тихо нашептывая слова утешения, Женя прислонился щекой к моей спине, прямо в том месте, где секунду назад была его рука, и обхватил меня сзади, даря утешающее объятие. И так втроем, застывшие в своем горе, мы нашли освобождение, проливая слезы и укачивая друг друга, обмениваясь теплом.

САША

Громкий визгливый звук разрывал мой мозг. Сейчас же каникулы, господи боже, я что, забыл отключить будильник? Не открывая глаз, я пытался нашарить тумбочку, но ладонь соприкоснулась с мягкой поверхностью ковра. Да, точно, поход. Звук продолжал нервировать. Рядом заворочался Жека и пробормотал: «Еще минут десять, мам». Я резко сел. Мелодия не была похожа на будильник. После сна я всегда резко приходил в себя, будто в черепной коробке не было мозга, и вдруг резко его туда снова плюхали с таким «блом-блом-блом», я даже представлял, как он там трясется от этого плюха, словно желе в холодильнике.

В кромешной тьме подсветка экрана – это все, что я видел. Мобила орала и орала, мне уже хотелось убивать.

Схватив разрывающийся телефон, я непонимающе уставился на экран. Входящий звонок. Время четыре утра.

– Олег, я с тебя худею! – прошипел я, принимая вызов. – Ты время видел вообще?

– Я хотел… я хоел скзать, – голос моего брата звучал невнятно, словно он говорил с заложенным носом. – Чт я подумл над твими словми…

– Ты что, пьян? – шокировано пробормотал я, пытаясь выбраться из комнаты на ощупь. Мой правильный брат никогда не напивался. Никогда.

– Н… нем… можт быть, чуть-чть… – неразборчиво пробормотал он. – Я хтел ска… аааа… я гтов помочь с Ваа.. Ва…лисой, – я понимал его через слово, но последнее имя уловил.