Три билета в Париж

Компания стала собираться в милицию. Александра же судорожно размышляла, куда Ольга дела деньги – а ведь их было немало. Хранит в комнате у родителей? Не может быть. Она знает, что родители могут приехать без предупреждения и что с ними будет, если они найдут у себя пачки американских долларов. Папа всегда говорил, что он, коммунист с сорокалетним стажем, никогда не притронется к этим империалистическим деньгам. Ольгины родители вполне могли бы отнести их в милицию или в ФСБ, требуя найти шпионов, которые подкинули честным советским пенсионерам американские деньги, и разоблачить американский заговор.

Для похода в милицию к компании присоединились и другие телохранители. В машинах осталось только по водителю. Машины тоже решили оставить у дома. До отделения было три минуты пешком.

При появлении Ильи Семеновича и банкира Пьянчугина дежурный слегка напрягся. При виде Александры – заулыбался и объявил, что ее сегодня видел по телевизору и вообще ее знает, так как его сыновья у нее обучаются и физкультура у них – любимый предмет. Александру вообще все в округе знали – она и своим ростом выделялась, и являлась единственным учителем физкультуры единственной в микрорайоне школы. В работу Александры на террористов и участие в подготовке террористических акций не поверил ни один человек.

При виде Ирины Серафимовны лицо дежурного сразу же изменило цвет. Оказалось, что она регулярно приходила в отделение с жалобами различного рода, как, впрочем, и к депутату, и к начальнику ЖЭКа, и в прочие инстанции.

– Где мой муж? Где честный человек, который сорок четыре года работал на государство? Где коммунист с сорокалетним стажем? – завопила с порога Ирина Серафимовна.

На звук ее голоса стали сбегаться другие сотрудники отделения, а откуда-то из глубины донесся охрипший голос Михаила Александровича.

– Я здесь, Иринушка! Враги держат меня в застенках!

Пьянчугин с Ильей Семеновичем переговорили с начальником отделения, потом втроем вернулись к орущей компании.

– Оленьку начнут искать прямо сейчас, – сообщил Илья Семенович Ирине Серафимовне, беря ее под локоток. – Мы обо всем договорились.

– А заявление? – спросила Ирина Серафимовна.

– Они написали заявление, – улыбнулся начальник отделения. Александра поняла, что заявление было написано портретами американских президентов.

– Заявление должны писать родственники! – заорала еще громче Ирина Серафимовна.

– Совсем необязательно, гражданочка. – Улыбка начальника отделения сузилась. – Ведь главное – результат. Сейчас двое наших сотрудников, нет, лучше трое, проводят вас домой, и вы им дадите фотографии вашей дочери.

– Какие? – спросила Ирина Серафимовна.

– Последние.

– Последние – только с классом, – задумчиво произнесла Ирина Серафимовна. – С 7-м «Б».

Начальник отделения обратился к Александре с просьбой помочь подобрать фотографии, на которых Ольга лучше всего походит на себя в жизни.

Александра украдкой бросила взгляд на Пьянчугина, у которого с собой были самые последние снимки Ольги, но он стоял с выражением невинного младенца.

– А вот это не она? – вдруг подал голос дежурный и протянул одну известную в нашем городе желтую газетку, которая как раз в этот день появилась на прилавках.

На первой странице был четкий снимок Ольги у шеста, снимающей верх костюма. Заголовок бросался в глаза: «Аукцион девственности». Статья с фотографиями на центральном развороте газеты в подробностях описывала случившееся в клубе. Видимо, там работал свой штатный репортер или кому-то заплатили за рекламу. Как подозревала Александра, после такой статьи, от которой все милиционеры попадали со смеху, народ в клуб повалит толпой. Сама Александра в кадр не попала ни разу. Правда, попали Вася с папой. Папа – с вилкой в заднице, Вася – пускал слюни, глядя на Ольгу Михайловну на сцене.

Ирина Серафимовна временно смолкла и прекратила требовать найти дочь, освободить мужа и наказать милиционера. Она читала статью (очки были с собой, так как собиралась писать заявление), медленно шевеля губами, потом в бессилии опустила газету. Плечи у нее тоже опустились. Дежурному явно стало ее жалко, и он протянул ей уже специально заготовленную валерьянку.

– Выпейте.

– Это правда? – прошептала Ирина Серафимовна и подняла глаза на Сашу.

Александра кивнула.

– Отец не переживет, – сказала Ирина Серафимовна, потом посмотрела на дежурного. – Подержите лучше у себя Михаила Александровича. У вас он, может, и не узнает об этом позоре. А так ведь ему на улицу будет стыдно выйти. А у вас посидит – и все за это время успокоится.

Милиционеры переглянулись.

– Мы вообще-то хотели ему врача вызвать, – заметил дежурный.

– Чтоб его в больницу перевели, – добавил начальник отделения, правда, не стал уточнять в какую, но многозначительно посмотрел на Александру. Дочь начальника отделения тоже училась в их школе, он иногда заглядывал и всегда очень вежливо разговаривал с Александрой. Видимо, чувствовал родственную командирскую душу.

– В больницу газеты приносят, – вздохнула Ирина Серафимовна.

– Не во всякие. Ладно, вы идите домой. Мы решим вопрос.