Три брата

– Ну что ж, как не выпить с тобой, сынок, за компанию, – Эстер поставила на стол вторую рюмку и налила вина.

– Лехаим13, мама, за твое здоровье, – сказал комбриг.

– Лехаим, сынок, лехаим, – за твое счастье и за счастье всей нашей семьи. Вот жаль, что Шимена нет, – ну, да приедет небось дня через два, – откликнулась Эстер.

Они залпом опорожнили рюмки и сразу же налили по второй.

– А много ли вы сняли в прошлом году винограда? – поинтересовался сын.

– Да много ли мне одной надобно? – ответила мать. – Большую часть продала кооперативу, а из остального приготовила вина. Довелось мне с тобой его попробовать, а это большая радость!

– Да, это большая радость, – повторил комбриг слова матери. – А часто ли Шимен тебя навещает?

– Приходит иногда. У него и без меня забот по горло, семья, колхоз, – беззлобно отозвалась Эстер.

– Забот у всех у нас хватает, – с легкой досадой сказал Эзра. – И все же детей у тебя трое, а ты у нас всех одна.

Участие сына так растрогало Эстер, что она даже прослезилась. И тут же, словно забыла что-то на кухне, побежала туда и загромыхала ухватом. Но и хлопоча по хозяйству, она то и дело забегала в горницу посмотреть, как завтракает сын.

– Ешь, ешь, Эзра, ты мало ешь, – потчевала она сына, и без того уплетавшего за обе щеки все, что стояло на столе.

Когда комбриг поел, мать вымыла и убрала посуду и тотчас же ушла на ферму.

Ей, собственно говоря, хотя бы на день нужно было отпроситься по случаю приезда дорогого гостя, но она не догадалась сделать это и теперь огорчалась: ей был дорог каждый час, проведенный с сыном.

Эзра проводил мать до ворот. В сарае громко раскудахталась курица, извещая хозяйку о том, что сегодня снеслась пораньше. С соседнего гнезда отозвалась вторая, и вскоре в курином углу поднялся беспорядочный шум и гам. Но тут огромный петух, пестрый, с ярко-синей, сверкающей на солнце шеей и пунцово-алым гребнем, вскочил на покосившийся забор, раза два-три взмахнул крыльями и оглушительно закукарекал: мол, с добрым утром, хозяева! Куры, заслышав его громкий крик, умолкли. Стало тихо. Только важно прокулдыкал индюк, когда индюшка, шествовавшая во главе цепочки светло-желтых утят и тонконогих индюшат с маленькими головками на длинных шеях, опустила крылья, чтобы собрать своих питомцев.

«Мамино хозяйство, – с нежностью подумал комбриг, – тяжело ей, верно, одной со всем управляться, а вот тянется же – и на ферме работает, и за своей живностью ухаживает. Скучно ей, видать, без всего этого».

Невдалеке от забора, на котором кукарекал петух, под самыми окнами дома стояла в палисаднике ветвистая груша, та самая, которую посадил комбриг еще в дни детства. Под тяжестью плодов дерево склонило ветви почти до земли.

«Подпорки бы поставить», – по-хозяйски подумал комбриг и, сорвав грушу, надкусил ее крепкими зубами, но тут же скривился и отбросил далеко в сторону – груша оказалась незрелой и терпкой. Чтобы перебить неприятный вкус, он сорвал с росшего у забора крыжовника горсть зрелых ягод и, запрокинув голову, высыпал их в широко открытый рот.

«А забор-то здорово покосился, вот-вот упадет, – заметил про себя комбриг. – Заменить бы несколько столбиков и остальные укрепить как следует. Глядишь, он и простоит еще год-два – по крайней мере, коровы в палисадник забираться не будут».

Не откладывая дела в долгий ящик, комбриг начал разыскивать все необходимое, чтобы привести в порядок ограду. Он заглянул в ригу, пошарил в углу в сарае, где отец складывал, бывало, всякую всячину – все, что могло пригодиться в хозяйстве. Но ничего путного тут не нашел, и только рядом с громоздившейся в углу двора навозной кучей увидел несколько кольев. Обстругав и заострив топором, он приладил их к старым столбам, прикрепил проволокой, и, таким образом, кое-как выпрямил забор.

Покончив с этим, комбриг отправился на засаженный картофелем огород, который узкой полоской тянулся за ригой до самого пруда. Хозяйским глазом приметил, что кусты картофеля плохо окучены и что кое-где междурядья заросли травой.

«А ведь скоро, – подумал он, – картофель зацветет, и тогда уже поздно будет окучивать его».

Эзра не стал медлить – раздобыл в сарае тяпку и усердно принялся за дело. С непривычки он вскоре натер мозоли, но, не глядя на это, продвигался все дальше и дальше, с таким расчетом, чтобы к приходу матери закончить работу.

Он увлекся и не заметил, что за оградой давно уже, словно каланча, стоит старый Велвл Монес: восторженно ухмыляясь во весь рот, он каждому прохожему показывает заскорузлым пальцем на комбрига:

– Гляньте, как наш генерал орудует – ни дать ни взять заправский колхозник!

– А чем он не колхозник, – рассудительно отозвался Аврам Свидлер, который, по своему обыкновению, запыхавшись, спешил куда-то. – Он тут вырос – значит, он наш колхозный командир.

Заслышав голоса, комбриг поднял голову и поздоровался с Монесом и Свидлером.

– Ты что, снова старое оружие взял в руки? – с улыбкой спросил Велвл.

– Да вот пора второй раз окучивать картошку, а матери некогда, я и помогаю, – вытирая со лба пот, серьезно отозвался комбриг.