Три часа между рейсами

Если не считать громких публичных скандалов вроде дела Арбакла,[112] киноиндустрия обычно берет под защиту своих людей — а Пэт был частью киноиндустрии, пусть даже и малоценной. И уже на следующее утро его освободили из-под ареста без всякого залога, обязав явиться по вызову лишь в качестве свидетеля. Была в этом и позитивная сторона: впервые за последняя год его имя появилось на страницах официальных кинобюллетеней — какое ни есть, а все же паблисити. Чиста была и его совесть — на очистку оной от угрызений Пэту потребовалось всего пять минут сразу после того несчастного случая. И самое главное: сейчас он был единственным живым человеком, знавшим, как и почему артиллерийский снаряд попал в багаж Клодетт Кольбер, Бетти Филд и иже с ними.

— Когда ты зайдешь ко мне для разговора? — спросил мистер Бенизон.

— После завтрашнего дознания, — сказал Пэт, радуясь возможности помучить продюсера. — Я пока что слегка не в себе, до сих пор в ушах звон стоит.

Это было еще одной привилегией сильных мира сего. Только большие боссы могли ссылаться на здоровье так, чтобы эти ссылки принимались в расчет окружающими.

— Уолл в самом деле все тебе рассказал? — не успокаивался Бенизон.

— Все как на духу, — заверил его Пэт. — И эта история стоит много больше полусотни баксов. Я собираюсь нанять нового агента, и мы обсудим все в его присутствии.

— У меня есть предложение получше, — заторопился Бенизон. — Я подкину тебе работу на четыре недели по твоей обычной цене.

— А какова моя цена? — хмуро поинтересовался Пэт. — Мне случалось работать по разным, от четырех тысяч до нуля включительно. — И добавил афоризм, равно применимый к любой сумме: — Как говаривал Шекспир: «У каждого есть своя цена».[113]

…Прихлебатели покойного мистера Р. Парк-Уолла растаяли без следа, забившись в свои крысиные норы с наспех прихваченной скудной добычей, так что перед следствием, помимо обвиняемого мистера Смита, предстала только троица свидетелей: Пэт и две испуганные продавщицы сигарет. Защита мистера Смита упирала на то, что он подвергся нападению. В ходе дознания одна из девиц это подтвердила, тогда как другая сочла поведение Смита чрезмерно жестоким. Следующим на очереди был Пэт Хобби, но еще до того, как прозвучало его имя, позади раздался негромкий, но вызывающий дрожь голос:

— Только попробуй настучать на моего мужа — язык вырву с корнем!

За его спиной, подавшись вперед, сидела женщина-динозавр ростом никак не менее шести футов при соответствующем размахе плеч.

— Пэт Хобби, пройдите сюда, пожалуйста… Итак, мистер Хобби, расскажите нам подробно о том, что произошло.

Подняв глаза, Пэт встретил тяжелый, мрачный взгляд мистера Смита, и взгляд этот, казалось, проникает вглубь его головы и через затылок добирается до самых корней языка. Неудивительно, что он заколебался с ответом.

— Точно не знаю, — промямлил Пэт, и тут его осенило: — Помню только, что все вокруг стало белым.

— Что?

— Именно так. Все вдруг побелело. Знаете, как оно бывает — у кого-то в глазах красная пелена, у кого-то черная, а у меня случилась белая.

Представители власти тихо посовещались.

— А вы можете описать, что произошло с момента вашего появления в ресторане до момента, когда все стало белым?

— Ну, в общем… — замялся Пэт. — В общем, так оно все и было. Я вошел, сел за столик, и все вокруг стало черным.

— Белым, вы хотите сказать?

— Черно-белым, — уточнил Пэт.

Позади него раздались смешки.

— Свидетель может быть свободен. Дело возвращается на доследование.

Ставки были высоки, и при таком раскладе ночной кошмар с преследующей его гороподобной амазонкой не стоило принимать слишком всерьез. Правда, наутро Пэту понадобилась хорошая порция виски, чтобы успокоить расшалившиеся нервы перед встречей в офисе мистера Бенизона. Он явился туда в сопровождении своего нового агента — одного из немногих голливудских агентов, еще ни разу не имевших дела с Пэтом и, соответственно, ни разу не посылавших его ко всем чертям.

— Кругленькая сумма в пять сотен, — предложил Бенизон. — Или четыре недели работы с другим фильмом по двести пятьдесят в неделю.

— Насколько сильно вы нуждаетесь в этой информации? — спросил агент. — По мнению моего клиента, она стоит не менее трех тысяч.

— Из моего кармана? — вскричал Бенизон. — А ведь это даже не его собственная идея! После смерти Уолла она считается всеобщим достоянием.

— Не совсем так, — сказал агент. — Я, как и вы, считаю, что идеи витают в воздухе и переходят во владение того, кто первый сумел их поймать, — как воздушный шарик.

Все трое помолчали, представляя себе этот процесс.

— Ладно, какова ваша цена? — нервно спросил Бенизон. — И где гарантии, что идея у него есть?

Агент повернулся к Пэту:

— Мы позволим ему это узнать — за тысячу долларов?

Пэт кивнул, но с задержкой и не вполне уверенно. Его, похоже, что-то беспокоило.

— Хорошо, — сказал Бенизон. — Сил больше нет терпеть эту пытку. Согласен на тысячу.

Повисла пауза.

— Выкладывай, Пэт, — сказал агент.