Три часа на выяснение истины

Настенька тоже не знала, простил ли ее муж, но вела она себя в этой поездке, по мнению Евгения Александровича, великолепно. Боже мой, думал он с изумлением, неужели для того, чтобы она стала такой неправдоподобно нежной, ласковой, такой любящей, такой внимательной, необходима была эта ссора, которая поставила наши отношения почти на грань катастрофы? Вот уж в самом деле: что имеем — не храним, а потеряем — плачем. Такой нежности и такой заботы о себе Евгений Александрович не чувствовал, не знал никогда раньше, даже в те первые дни, когда он был с ней в круизе по Северной Европе. Тогда он ухаживал за ней, изо всех сил старался угодить и понравиться, предугадывая каждое ее желание. А теперь — вот, пожалуйста, все наоборот. И это не могло не доставлять ему ощущение довольства и счастья. Если в первый день поездки, когда они сели в поезд, еще недовольные друг другом, он какое-то время жалел, что взял Настеньку с собой, потому что в туристической группе мелькнуло несколько привлекательных женских лиц и фигурок, то теперь Евгений Александрович словно и забыл об их существовании, теперь Настенька заполнила собой все.

Перед тем как уехать в Ташкент, Зайцев зашел к Ольге и предупредил сестру о том, что если вдруг дома она заподозрит что-то неладное, если узнает что-то новое о Елене Петровне Кудрявцевой и Серегине, то непременно сообщит ему телеграммой.

Как прозорлив оказался Зайцев, потому что телеграмму Ольга прислала буквально на следующий день после того, как он удачно, почти гениально просто продал пятьсот граммов золотых патрончиков угрюмому тонколицему старику.

— Почему ты улетаешь один? Что случилось? Кто такая Елена Петровна? Что за мебель она продает? Вечно вы с Ольгой устраиваете какие-то тайны! — Настенька готова была заплакать. — Неужели и теперь я недостойна, чтобы знать, что у вас происходит?

Евгений Александрович видел, что она возмущается искренне, но не мог сказать ей, почему он срочно улетает домой.

— Ты, Настенька, н-не волнуйся, вот тебе триста рублей до конца поездки, надеюсь, на с-сувениры тебе хватит? А мне надо кое-что срочно утрясти дома. Женщина здесь не замешана, клянусь. Ты же понимаешь, Ольга з-знает, что мы с тобой отправились в эту поездку не просто так, а ч-чтобы помириться, и по пустякам она меня, р-разумеется, не стала бы вызывать. Ну, д-договорились? Билет я уже заказал, сейчас выкуплю его и всего через три-четыре часа буду в Москве, а потом уже и д-дома. Тебя я непременно встречу н-на вокзале.

В Москве Евгений Александрович взял в аэропорту такси и примчался на центральный телеграф. Три рубля дежурной телефонистке — и она буквально через пять минут соединила его с Ольгой, которая, к счастью, оказалась дома.

— Привет, старушка! — тихо сказал в трубку Зайцев.

— Здорово братишка, привет, старикашка! — хихикнула на том конце провода Ольга, и у Евгения Александровича стало легче на сердце: сестра в хорошем настроении, значит, все не так страшно.

— Ты откуда, Женя? Тебя так хорошо слышно!

— Из белокаменной г-говорю. Я по твоей телеграмме примчался. Что там случилось, можешь объяснить? Не так открыто, но чтобы п-понятно.

— Я же тебе писала в телеграмме, Женечка, что Елена Петровна продает мебель. Кстати, я узнала об этом — от кого бы ты думал?

— Ну-ну! — нетерпеливо прикрикнул Зайцев.

— От Гришина. Случайно. Да: встретился мой давний друг на улице и похвастался, что купил уже маленькую часть гарнитура. Ты меня понимаешь?

— Да-да, понимаю.

— Так вот, одну часть гарнитура купил, но почему-то не у самой Елена Петровны, а у ее племянника.

— М-может, зятя?

— Да, Женечка, ты прав, у ее зятя.

— Ясно. А что с Еленой Петровной? Почему она с-сама не распоряжается своим имуществом?

— Вот уж не знаю, но я видела ее совсем недавно, такая вся из себя важная, довольная.

— А Гришин?

— У него, кажется, не хватило средств, и он ждет кого-то из своих друзей или родственников, чтобы те привезли ему эти самые средства. И тогда он или его родня купит всю мебель у Елены Петровны. А ты, Женечка, как я поняла, можешь остаться с носом.

— Черт п-побери! — прошептал Евгений Александрович. — Но я же п-просил ее подождать месяц, от силы — два. И не искать покупателей. Я же сказал ей, что сам в-возьму весь гарнитур.

— Вот уж не знаю, как и о чем ты с ней договаривался. Кончай гадать на кофейной гуще! Я у тебя вчера вечером поливала цветы, дома все в порядке, все живы-здоровы, шума никакого нет. Так что давай приезжай: Только поаккуратней, Женечка, в дороге, скользко сейчас, дождь и листопад.

— Ты з-забыла, что у меня первый класс?

— Помню, но такие лихие головы, как ты, бьются тоже по первому классу.

Третьи свои «Жигули» с московским номером Евгений Александрович парковал недалеко от станции метро «Новослободская». Машина стояла на прежнем месте, цела и невредима, бензин был не слит. Значит, не зря он переводил дворнику каждый месяц десять рублей. Евгений Александрович только смахнул с капота и крыши листья да прикрепил «дворники». Минут пять прогревал мотор, потом плавно тронул с места.