Три часа на выяснение истины

— А можно о ней чуть подробнее? — попросил Гирин.

— Пожалуйста. По прежней технологии гальваники готовили электролит, то есть в ванну наливали дистиллированную воду, в ней растворяли цианистый калий, специальную соль, содержащую золото, и еще несколько компонентов. В результате получался раствор, содержащий золото. Получив детали, гальваники их обезжиривают, промывают и взвешивают. Потом закладывают в ванну. Время золочения определяет мастер-технолог. От часа до часа двадцати минут. Потом детали вынимают, смывают электролит и взвешивают на электронных весах с точностью до тысячной доли грамма. Так было раньше. Теперь технологию несколько изменили, и процесс золочения ускорился почти в три раза. Изменение заключается в том, что состав электролита стал другим, а вместо золотосодержащей соли используют золотые аноды в виде пластин, которые в первоначальном виде весят шесть килограммов. В конце каждой смены технологи взвешивают аноды и учитывают вес золота на деталях после гальванизации.

— Расхождения бывают? — насторожился Панкратов.

— Мизерные, не больше одной сотой грамма.

— Да, этим не разживешься, — поморщился Гирин, — а что по людям?

— Народ на участке этом в основном довольно опытный, люди работают здесь без замечаний по пять-пятнадцать лет. Впрочем, однажды был случай, когда электрик, его фамилия Голтяков, опустил в работающую ванну медную цепочку.

— Обнаружили? — спросил Панкратов.

— Да, быстро. Его схватила за руку Елена Петровна Кудрявцева, она тогда бригадиром работала. Кстати, по ее настоянию Голтякова уволили. Принципиальная оказалась женщина.

— Федор Федорович, вы сказали, что Кудрявцева работала бригадиром. А сейчас? — Матвеев отложил карандаш в сторону.

— У нее, Петр Васильевич, что-то со здоровьем. Сама отказалась от бригадирства. Ее портрет на Доске почета. Дочь у нее в этом же цехе работает, но на другом участке, учеников много. Я, к сожалению, только шестнадцать человек успел подробно посмотреть, завтра познакомлюсь с остальными. У меня все.

— Как? — удивился Панкратов. — А система охраны, вахтеры на проходных? Вы разве этим не интересовались?

— Только мельком. Это тоже на завтра. Но вот деталь интересная. В кабинетах директора, главного инженера и заместителя по кадрам и быту недавно поставили промышленные телеустановки. В любое время можно посмотреть и проходные, и забор вокруг завода, и главные цеха. А еще запомнилось вот что. Пожилая женщина, стрелок вневедомственной охраны, Миронова Полина Павловна. Я забыл в отделе кадров отметить пропуск, так пришлось возвращаться. Она и потом мой пропуск и паспорт только разве на зуб не пробовала.

— Юрий Степанович, — вдруг встрепенулся Гусев, листая свою записную книжку, — извините, можно я кое-что спрошу у Семина?

Панкратов кивнул.

— А может быть, это пустяки, мелочь, — он нашел нужную страницу. — Как ты, Федор, назвал эту женщину? Ну, передовика, бригадира, которая электрика с цепочкой задержала?

— Кудрявцева Елена Петровна. А что?

— И ты же сказал, что у нее есть дочь. А как ее зовут? Сколько ей лет? Замужем? Как фамилия мужа?

— Ну ты, Анатолий, даешь, — Семин улыбнулся. — Целый водопад вопросов.

— Сможете ответить? — нахмурился Панкратов.

— Попробую. Значит, так. Дочь у нее есть, сколько ей лет, не знаю, но знаю, что она замужем, потому что кадровичка сказала мне, что была у нее на свадьбе, что Кудрявцева стала бабушкой, самой молодой в цехе, и жалко, что она отказалась от бригадирства, потому что замену трудно найти. А кто тебя интересует: Кудрявцева или ее дочь?

— Меня пока интересует фамилия ее дочери, — сказал Гусев, — потому что, кажется, у меня есть ниточка.

— Какая? — Панкратов остановился напротив него.

— Если мне не изменяет память, Анатолий, то кадровичка назвала какую-то балетную фамилию.

— Ну, Федор, милый, какую? — Гусев резко повернулся к товарищу, даже за рукав его схватил.

— Женскую. Мне тогда по аналогии вспомнилось, что была такая балерина, причем не старая, а молодая, современная. Я, правда, балет не очень люблю.

— Надя Павлова, что ли? — спросил из угла Гирин.

— Точно, Павлова. Но только не Надя, честное слово.

— Правильно! — едва не закричал Гусев, и все посмотрели на него с недоумением.

— Извините, товарищ майор, — Гусев смутился. — Дело в том, что я сейчас… сейчас я соображу, — он потер лоб рукой, — дело в том, что водитель красного «Москвича», с которым Глазов приезжал к Одинцову, — Павлов и зовут его Александр. Вот.

— Ну и что? — Гирин пожал плечами.

— Минуту, товарищи, минуту! — Панкратов протянул левую руку вперед, словно возражая Гирину. — Есть цепь. Есть цепочка. Пожалуйста, посмотрите. Матвеев, дай лист бумаги! — Он наклонился над столом и карандашом быстро написал: «Одинцов (???) — Глазов — Павлов — Павлова или Кудрявцева — врач X». — Теперь понимаете?

На какое-то время в кабинете воцарилась тишина. Все напряженно вглядывались в лист, на котором были крупно написаны фамилии. Первым не выдержал Матвеев. Он медленно опустился на стул и прихлопнул ладонью по столу:

— Юрий Степанович, нашли. Честное слово — нашли!