Три часа на выяснение истины

— Дмитрий Гаврилович, добрый вечер. Хочу доложить, что на следующей неделе мы полностью реализуем то дело, которое условно назвали «Старатели». Спасибо. Ну, что вы. Это мои ребята работают, а не я. Всего доброго.

Так, а что-то я еще не сделал, подумал Алексеев, глядя в рабочий план на столе. Ах да, в больницу не позвонил. Хотя зачем звонить, дежурного врача беспокоить? Лучше подъеду и сам все увижу.

Сегодня четверг. Дмитрию Гавриловичу я сказал, что со «старателями» закончим на следующей неделе. Не поторопился ли? В воскресенье поликлиника не работает, зато Зайцев в этот день может быть там или на кухне у своей сестры. Здесь его брать? Сюда приходит Кудрявцева продавать золото? Или лучше в поликлинике? А может, все-таки не она продает, а Серегин? Кто такой на самом деле Константин Белов? Что у него общего с Зайцевым? Почему вдруг они стали регулярно встречаться? О чем Зайцев говорил со Штольцем? Продал ему золото? Очевидно. А информацию о заводе мог? Вполне мог, получив ее от Белова, который работает технологом. Неужто прозевали?

Погоди, Алексеев, не спеши, как твой Панкратов, потерпи немного. У тебя же в запасе есть время.

28

Утром, когда Елена Петровна и Серегин уехали, Александр Павлов вышел из спальни в большую комнату и неприязненно посмотрел на диван. Совсем обнаглел этот Серегин. Да и теща, как маленькая, как слепой котенок, тычется ему носом в волосатую грудь и не видит, что этот подонок просто обманывает ее. Разве такой прохвост может кого-нибудь, кроме себя, любить? У него же все речи только про деньги, где и сколько можно заработать. Он, кажется, ни одной книжки за свою жизнь не прочитал. И живет как кулак, и рассуждения у него кулацкие. Все вздыхает про мельницу, которую у его деда отобрали. Ну и правильно сделали, потому что дед тоже небось такой же жадный был и наглый.

Павлов не спешил на работу. Мария Алексеевна взяла отпуск, заместителю директора Филатову он сказал, что поставил «Москвич» на профилактику, так что в пятницу у него день свободный, а если надо будет выйти на работу в субботу — он выйдет, только пришлите записку.

Павлов взял томик рассказов Джека Лондона, хотел прилечь, как всегда, на диван, но вспомнил, что тут лежал Серегин, и сел за стол. Вышла сонная Вера в длинной рубашке, посмотрела на него, потянулась, сонно зевнула:

— Хорошо тебе, выходной. А мне на работу. Хоть бы чайник разогрел и Максимку в ясли отвел.

— Это я с удовольствием, — Александр отложил книгу, поставил чайник и разбудил Максимку. Сын поднялся без слез, наверно, ему было непривычно, что утром с ним занимается папа, а не мама, к тому же Павлов пообещал завтра покатать его на машине, и, едва хлопнула за Верой входная дверь, Максимка мигом умылся, почти сам оделся, и Павлов отвел его в ясли.

По дороге домой Александр вспомнил, что обещал слесарям в гараже набор сверл с победитовыми наконечниками. И сразу, как пришел, полез в кладовочку. На самой нижней полке он увидел незнакомую банку с маслянистой, почти прозрачной жидкостью. Кислота? Осторожно снял крышку, понюхал, посмотрел на свет. Нет, кислота не пахнет и дымится, а это — как масло. Погоди-погоди! Да это же раствор, который Елена Петровна приносит с завода и прячет от него и Веры. Ну да, раствор, наверно, тот самый, из которого Серегин получает золото. Но почему теща поставила его сюда, а не взяла с собой? Может, опять забыла? Она такая растереха. Шпильки свои положит на телевизор и целый день ноет, ищет, куда они подевались. Вот так и банку спрятала, а куда — забыла. Золотой патрон она так и не нашла, да и не вспоминала больше ни о какой пропаже. А что делать с этой банкой? Как попробовать?

Из рассказов Елены Петровны о своей работе Александр вынес смутное представление о том, как из этого раствора, теща иногда называет его электролитом, получить песок. Кажется, надо сунуть туда какие-то пластинки и присоединить к электросети. Неужели так просто? Нет, тут одному не справиться. Надо Витьку Глазова позвать. У него же в саду можно и попробовать.

Павлов оставил Вере записку, что его вызвали на работу и, видимо, он вернется поздно, пусть сама заберет Максимку из яслей. Потом обернул банку газетами, положил в сумку, в которой носил из подвала картошку, и пошел к Глазову. Витька должен был сидеть дома, потому что простыл и взял бюллетень. Спать он любит, сейчас еще десяти нет, так что никуда не может уйти.

Предположение оказалось верным. Глазов открыл дверь маленького дома, удивленно вытаращил сонные глаза, почесал татуированную коленку:

— Сто лет, сто зим! Заходи! А я только что проснулся. У тебя троячок есть? Мне надо срочно буксы смазать.

— И троячок будет, и в ресторан сходим, — загадочно ответил Павлов, поднимая перед собой сумку.

— Что это — самогонка?

— Дурак, — засмеялся Павлов, — тебе везде только выпивка мерещится. Одевайся, сейчас расскажу. Мать дома?

— Не-а, — ответил Глазов, натягивая штаны и рубашку, — она часов в шесть ушла, теперь вернется только к вечеру.

Павлов вынул из сумки банку, осторожно развернул газеты, поставил на стол.

— Что это? Вода? Или рассол?