Три Черепахи

– Супруга на службе? – мимоходом поинтересовался Басков, хотя уже знал от начальника ЖЭКа, что Зыков холостой.

– Без бабы живу. Разведенный…

Зыков улыбнулся – скромно, но так, чтоб понятно было: мы, мол, хоть и холостые, но не без женского внимания. Он как бы надеялся на мужскую понятливость и солидарность своего непрошеного гостя.

– Давно?

– Да вот, поди, осьмой год будет.

– А сами работаете кем?

– Составы формую… Составитель поездов называется.

Выражался Зыков не всегда грамотно, но доходчиво.

– Скажите, Константин Васильевич, сосед ваш когда последний раз дома был?

– То ись как – последний? – не испугался, а удивился Зыков.

– Ну когда вы его в последний раз видели? Зыков собрал складки на своем двухцветном лбу.

– Так ведь Андреич к сестре поехал… В четверг, на той неделе…

Все верно – Шальнев пил коньяк в ресторане «Серебряный бор» вечером в пятницу.

– На поезде поехал?

– А как же. И на дорожку опрокинули.

– Ночным? Может, «Стрелой»?

– В ночь – это так, в двенадцатом из дому ушел… А «Стрелой» иль нет чего не знаю, врать не стану…

– Ну а как он себя чувствовал? Зыков пожал правым плечом.

– Да как обнаковенно…

– Не волновался? Ничего особенного не заметили?

– Да нет вроде. Пить разве не схотел… Налил свой лафитничек серебряный, и все. Я ему: чего-то ты? А он: не идет, извиняй… Ну я ее один и прикончил.

– А вообще-то он пил?

– А как же!

Зыков говорил о Шальневе таким тоном, как говорят о недоразвитых или чудаковатых.

– Я закурю? – Басков достал из кармана сигареты.

Зыков суетливо как-то поспешил к серванту, подвигал там мелодично позванивавшей посудой, и на столе появилась круглая крутобокая пепельница опять же хрустальная, свинцово-тяжкая.

Баскову почему-то вспомнилось прошлогоднее дело, которое он вел вместе со следователем из Управления внутренних дел на транспорте и по которому проходили три составителя поездов. Они воровали из контейнеров транзисторные приемники, телевизоры, меха и прочие дорогие товары, в том числе и хрусталь. Действовали ловко и награбить успели тысяч на шестьдесят… Зыков – тоже составитель.

Однако Басков принципиально не признавал подобные оскорбительные для честных людей силлогизмы: составители поездов имеют возможность вскрывать контейнеры; Зыков – составитель, следовательно… Кроме того, против таких необоснованных заключений убедительно выступал элементарный факт: Зыков прямо навязывался гостю со своими хрусталями, совал их под нос. Будь у человека совесть нечиста, никогда бы он на рожон не лез. Бывает, конечно, наоборот, но для этого необходима изощренность закоренелого преступного ума.

А с другой стороны, поведение Зыкова казалось Баскову все-таки неестественным. Почему он, например, до сих пор не спросит, что стряслось с Шальневым? Как-никак семь лет в одной квартире. Всякий нормальный сосед не утерпит, поинтересуется. Вон Иван Степаныч, начальник ЖЭКа, впервые фамилию Шальнева услышал – и то не удержался.

– Сам-то не балуюсь, а чужого дымку понюхать – ноздрю прочищает, – сказал Зыков, подвигая пепельницу к Баскову.

– Тоже, говорят, вредно.

– Да оно ить и кушать вредно, и спать… ежели одному. – Зыков робко пошутил и сам хихикнул от неловкости, но тут же приосанился. – Может, закусочку соорудить? У меня имеется…

– Жарко, Константин Васильевич, в другой раз… Я вот сижу и думаю: неужели вам не интересно узнать, чего это мы к Шальневу вломились?

Зыков упер руки в колени, а подбородок в грудь – набычился, задумался, сдвинул брови, словно собирался дать ответ на самый главный вопрос жизни. И наконец молвил – не простуженным тенорком, а басовито:

– Я так разумею, товарищ майор: мне у вас спытывать прав не дано. Коли надо, сами скажете. Чую – неладное дело, а за язык тянуть негоже.

– Тоже правильно, – одобрил Басков. – Вообще-то он вам нравился?

Зыков прикрыл ладонью рот, чтобы скрыть ухмылку.

– Так ить он не девка, товарищ майор. – Но жили-то дружно?

– Душа в душу!

Басков встал, прошелся в узком пространстве между сервантом и столом.

– По-моему, вы его не очень-то одобряли, а, Константин Васильевич?

– Не томите, товарищ майор. Не живой уж Андреич, что ли?

– Почему решили?

– Да вы так об нем… как про бывшего…

– Жив Андреич, но состояние неважное. В дорожную катастрофу попал в Москве.

Басков сознавал, что Зыков ему не верит. Самому наивному из наивных ясно: с чего тут станут обыскивать комнату человека, если он пострадал от городского транспорта? Но Зыков сделал вид, что поверил.

– Здоровья ему.

Басков поглядел Зыкову в глаза и снова спросил:

– А все же, Константин Васильевич: почему вы его не одобряли? Ну не во всем, а иногда…

Зыков опять упер руки в колени и набычился – видно, в такой позе ему легче было обдумывать важные вопросы. Но на сей раз заговорил он без нарочитой солидности, даже с некоторой игривостью:

– Малахольный малость.

– Например?

– Ну касательно баб взять… Не увлекался?

– Какой там! Он пятью годками меня постарше, тут особо уж не пожируешь… Да не в том смех.

– В чем же?