Три, четыре, пять, я иду искать (СИ)

- У тебя аномальная реакция перед последним джампом. Вот смотри,

- перегнувшись через меня, Тимур елозит поинтом по экрану компа, вызывает

кучу графиков. - Это пульс, это частота дыхания, это потоотделение, это

энцефалограмма. Ну и так далее. Сначала все шло как всегда. Чем ближе

джамп, тем больше ты волновался. Но вдруг ты абсолютно успокоился. Такого

никогда ни у кого не было. Объясни.

- Добавь времянку маневров корабля, чтоб я сориентировался.

Тимур колдует над компом, и на экране появляются еще два графика:

с акселерометра и джамп-активаторов. Теперь все понятно. Вспоминаю, что

вышел из рубки поесть и забыл о джампе. Такого на самом деле никогда

не было... Но публика этого не узнает. Склероз не лучшая болезнь для

звездного следопыта. С восхищением рассматриваю графики и толкаю Тимура

локтем:

- Ты смотри, полный самоконтроль! Алмазные нервы, железная воля.

Ай да я!!! Хорошие у вас приборы.

- Как тебе это удалось?

- Вспомнил одну древнюю тибетскую методику. Показать?

- Покажи! - ловится Тимур на подначку. Зрители забыли про свои

дела, ушки торчком, взгляды, естественно, на мне. Встаю, сплетаю пальцы

плетенкой, вытягиваю руки вперед, закрываю глаза и мычу сквозь сомкнутые

губы:

- Мммммм.

- И что?

- И все. Я спокоен, абсолютно спокоен. Видишь графики? - указываю на

экран. - Мычать, вообще-то, не обязательно. Но так проще сосредоточиться.

Знаешь, перед второй мировой был такой летчик-испытатель Ахмет-Хан Султан.

Говорят, это он к нам методику занес.

Байка рождается легко и свободно. Тимур поражен, а я продолжаю

комментировать, водя поинтом по графикам.

- Вот здесь я пообедал. Вымыл посуду и за полторы минуты до маневра

вернулся в рубку. Здесь началось торможение на трех "g".

- А здесь ты волноваться начал...

- У меня температура в красное полезла, - перебиваю я. - А здесь

корпус резонанс поймал. Мне сразу стало не до тибетских методик. Когда

ныряешь в звезду, а корпус собирается развалиться, нормальные люди должны

испытывать легкое волнение. Я даже что-то вслух сказал.

Глаза девушек сияют.

- Расскажите... - просит одна, но ее перебивает телефонный звонок.

Тимур снимает трубку, но через секунду протягивает мне.

- Тебя, начальство.

Беру трубку и получаю выговор за то, что оставил мобильник дома.

Вообще-то, у меня в кармане другой мобильник, но он для своих. Начальству

о нем знать не нужно. Вежливо посылаю Вадима к черту, напоминаю, что

у меня послеполетный отпуск. И тут слышу, что моя лошадка взорвалась

при швартовке в заводском доке. Док поврежден, имеются жертвы. Начато

следствие, и я должен дать показания.

Возвращаюсь домой за чемоданчиком. Лариса на кухне, готовит что-то

сложное и вкусное на обед. Она всегда берет отпуск, когда я из полета.

Зинуленок в школе.

- Ларис, я улетаю. Меня вызывают наверх.

- Так быстро?

- Ненадолго, недели на две.

- Знаю я твои две недели. Поесть успеешь?

Смотрю на часы. До самолета три часа. Минус полтора на дорогу, минус

полчаса на регистрацию...

- Успею.

Собираю вещи и слышу, как Лариса говорит в трубку:

- Зина, если хочешь успеть попрощаться с отцом, спеши домой.

- Зачем ребенка пугаешь? Я же сказал, всего на две недели лечу.

- Знаю я твои две недели. Короткие командировки - они самые опасные.

Опять кого-то спасать?

- Никого спасать не надо. Моя машина в заводском доке взорвалась.

Безлошадным я остался.

- Слава богу! Хоть ночью с криком просыпаться не буду. Да о чем я?

Тебе новую дадут. Другому бы не дали, а тебе - дадут! - заводит сама

себя Лариса, расставляя тарелки и постепенно переходя на крик. Обнимаю

ее сзади за плечи и получаю острым локтем в живот.

- Опять забыл на диктофон записать, как ты ругаешься, - шепчу

ей в ухо. - Вот улечу далеко-далеко, за три звезды, соскучаюсь, включу

запись - и сразу себя дома почувствую.

Опять получаю локтем в живот. Но уже без злобы.

- Когда ты так накачался? Весь локоть об тебя отшибла. Иди руки мой.

Не успеваем приступить к первому, как врывается Зинуленок. Еще

из-за двери слышу:

- Пап, чего так быстро? Тебе даже трюмы не успели загрузить.

- Я недалеко и ненадолго! - кричу в ответ. - Ближе, чем до Луны.

- На завод, значит? - с ходу вычисляет Зинуленок. - А здесь ни

одного корабля... С Плесецка летишь?

- Ага.

- А я с математики убежала. Прямо с контрольной.

- А я без машины остался. Взорвалась прямо у заводской стенки.

Зинуленок морщит лоб, потом расплывается в улыбке, - Значит, ты

целый год дома будешь?

- Вряд ли больше девяти месяцев.

- Но "Невский Проспект" только через год закончат. А "Стерегущий"

еще позднее.

- Это наши. А про мерикосов ты забыла. "Вирджиния" через неделю на

ходовые выходит, а через семь месяцев - "Колорадо".

- Так тебе мерикосы свой корабль и отдадут! У них своих пилотов

море!

- Может, хватит?! - рявкает Лариса. С удивлением смотрим на нее

и послушно замолкаем. Пару минут слышно только бряканье ложек о тарелки.

- Пап, я тебя до аэропорта провожу, а? - просит Зинуленок.

На выезде из города застреваем в пробке. Поэтому за городом

заклиниваю зубочисткой клаксон и вдавливаю педаль газа в пол. Под вой

клаксона и визг резины на ста пятидесяти выписываю змейку по всем