Три дамы в поисках любви и смерти

Подвернулся случай, и она ушла к знакомой в частную фирму по производству минеральных удобрений. Да Бог с ней, с наукой! У Крестовой дамы не было с ней особого романа, страсти то есть, с этой наукой. Попала в нее случайно, как большинство… И только.

Зарабатывала она хорошо. В основном занималась всякими бумажными делами. Вела деловую переписку и на английском, восстановив его после английской школы.

Более того, когда потребовалось, она взяла сбережения у родителей и отдала в дело. Знакомая оказалась приличным человеком, никогда ее не обманывала, так что она получала свой процент и от общего дохода.

— Что ты там листаешь? — спросила Крестовая дама у своего третьего мужа, присаживаясь напротив него на диван.

Все-таки рабочий день — это рабочий день, все-таки она устала.

— Твои альбомы! — сказал он почему-то с раздражением.

Свои альбомы с фотографиями она не прятала, но и не выставляла на показ, они лежали на подсервантнике, в углу, сбоку от телевизора. Он ими как-то не интересовался. Он вообще мало интересовался тем, что не было связано с ним лично.

— Может, сходим поужинаем? — спросила она мирно, поглаживая рукой диванную подушку.

Рядом был очень славный, какой-то домашний ресторанчик с клетчатыми скатертями, клетчатыми салфетками, клетчатыми занавесками и абажурами. С огромным полосатым котом, который, заявив о себе — потершись о ноги и помурлыкав в меру, — по зову хозяйки уходил на кухню. Она уже прикидывала, что они там закажут и как им будет приятно там посидеть, как не спеша выпьют бутылочку винца, потом отправятся домой, и как хорошо, что идти недалеко, потом ванна, легкое чтение в постели, потом…

Она посмотрела на него и вдруг увидела, что он действительно неважно выглядит.

— Я не хочу есть! — сказал он, зло чеканя слова.

— Там так хорошо кормят, — сказала она.

— Я не хочу есть! Тебе это понятно?

Крестовая дама выдержала паузу и сочувственно вздохнула:

— Зря ты так, ей-богу, — сказала она все еще мягко. — Все образуется.

— Как?

— Образуется, — сказала Крестовая дама убежденно. — Так или иначе. Уж как-нибудь!

— Вот именно, как-нибудь! — огрызнулся третий муж.

— Да, как-нибудь, — сказала Крестовая дама вдруг жестко, — она-то хотела есть. В обеденный перерыв на работе только слегка перекусила. — Знаешь, в сорок два года искать себя — это смешно.

— Ты-то себя нашла.

— Я и не искала. Вот она я. Довольствуюсь тем, что имею. Я вполне счастлива.

— А я нет!

— Я вижу… — сказала Крестовая дама вдруг жалобно и тихо.

— Что видишь-то? Что? — закричал ее третий муж.

— Тебя…

— Как-то сомневаюсь…

Они редко ссорились и сейчас ей было не по себе.

— Кто это? — спросил он, показывая на одну из фотографий в альбоме.

— Мой первый муж…

— Где он?

— Умер. Несчастный случай. Я тебе говорила!

— А это? — он показал фотографию с ее вторым мужем.

Этих фотографий, обоих мужей, было совсем мало, почти ничего. Разве что общих, с друзьями, в компании, но надо было избавиться и от них. Как она сглупила!

— Ты прекрасно знаешь, я ничего не скрывала.

Он помолчал немного.

— Ты знаешь, — сказал вдруг тихо, — я не хочу становиться в этот строй…

Крестовая дама смотрела на него во все глаза, она была оскорблена, она

была даже в каком-то потрясении, ведь она ничего для него не жалела, он пришел на ее территорию, месяцами жил за ее счет, она делала ему дорогие подарки и возила на курорты.

Сказав последние, так оскорбившие ее слова, он вжался в кресло и стал каким-то совсем маленьким и щуплым. И там притаился, как обессиленный, но злой зверек.

«Никчемный! Никчемный!» — вертелось в голове у Крестовой дамы, и она чуть не выговорила это слово, но не выговорила, сказала только:

— Ты… ты… — и все.

И ушла в спальню плакать. И все ждала, что он придет и они помирятся. И все уладится. Они слетают куда-нибудь близко: в Ригу или в Вильнюс, просто на выходные. Что-нибудь купят, на что-нибудь посмотрят… И она уже даже прикидывала, что купят и на что посмотрят…

Но он не пришел.

Она долго плакала, а потом напилась снотворного, но и во сне продолжала ждать его прихода.

Утром его уже не было.

Она знала, что его нет, но все равно пошла искать — так она и поступила когда-то.

«Что же я такого сделала? — думала Крестовая дама. — Что я сделала не так? Я его любила. Я для него делала все, что могла. Абсолютно все! Не надо замахиваться на многое, надо любить то, что есть. Вот и работал бы себе, и работал, где работал… Кто виноват, что ему нигде не нравится, что он всегда всем недоволен… Я виновата? Я не виновата…»

Она пошла на кухню, дверь в кухню была закрыта.

«Может, он там? — подумала Крестовая дама — просто сидит и пьет кофе». Подумала и толкнула дверь. И вошла… в кухню своего детства. Да… Со знакомыми занавесками, знакомым большим столом, покрытым клеенкой, знакомой старой плитой…

У плиты стояла ее молодая мать.

— Я же сказала, Нюся, займись ребенком! — закричала мать.

И Крестовую даму подхватили на руки, и понесли куда-то в глубь квартиры. Она почувствовала знакомый, до ужаса родной запах домработницы Нюси. От нее пахло земляничным мылом. Крестовая дама до сих пор любила этот простой дешевенький запах.