Три девицы под окном...

— Ох, красивый! — согласилась Бабариха.

— Талантливый.

— Не то слово, матушка! — Бабка жалостно всхлипнула. Лебедь решила, что пора переходить к делу.

— А смелый-то какой! Раскинул белы крылья — да шагнул с высокой башни прямо в пустоту!

— А что ж ему, бедняжечке, оставалось делать? — разразилась рыданиями вошедшая в образ Бабариха. — Загнали парнишечку в угол, скрутили веревками да в каменну клетку бросили, палачу на растерзание… Супостаты! Изверги!!!

— Э, бабуль, ты чего это разошлась? — нахмурилась Лебедь. Бабариха вздрогнула, глянула на царицу — и вновь повалилась на ковер:

— Не вели казнить, матушка! Пожалей старуху неразумную! Сама не ведаю, что язык дрянной болтает, болезнь это, скляроз называется!

— По-моему, это называется немного иначе, — поморщилась царица, начиная уставать от общения с тещей своего жениха. — Вот что, бабушка. Хватит предисловий. Расскажи мне, как твой внук научился летать да где крылья взял могучие, и никогда этой услуги тебе не забуду. В шелках-бархатах станешь ходить, на золоте кушать, и век свой доживешь в почете и уважении. А ежели утаишь от меня секрет крыльев…

— Понятно, понятно, — закивала Бабариха, не горя желанием услышать, что с ней может статься в случае сокрытия информации. — Токмо, матушка, надо бы мне сосредоточиться да припомнить всё хорошенько — скляроз, понимаешь ли…

— И долго ты намерена припоминать? — подозрительно прищурилась Лебедь.

— Полчаса, государыня, всего полчаса!

— Ну что ж… — Лебедь немного подумала. — Ступай. В башню сажать не буду, полчаса — не срок. Но чтоб по истечении этого времени…

— Конечно, светлая царица! Обязательно! Всенепременнейше!

Бабариха почтительно попятилась, постепенно набирая скорость, и, достигнув выхода из залы, бросилась прочь. Эх, батюшки-матушки, вот и побеседовали!

Сонька спала. Молодой организм, стойко выдерживавший напряжение последних дней, решил наконец взять свое, и девушка пропустила все события этого суматошного утра. Но вот дверь распахнулась, и в горницу ворвалась растрепанная Бабариха.

— Просыпайся! — затрясла она сонную «дочурку» с отнюдь не материнским остервенением.

— Э, бабка, ты чего? — недовольно заворочалась Сонька, пытаясь стряхнуть с себя цепкие руки. — С дубу, что ли, рухнула?

Бабариха вздрогнула и выпучила глаза.

— С какого такого дубу? Никакого дуба знать не знаю! Что это тебе в голову пришло, право слово? — затараторила она, потряхивая бородавкой.

— Ой, не трындычи, и так голова раскалывается, — застонала Сонька. — Сейчас бы кофейку с тонизирующими сливками… Ничего-то у вас тут нет для блага человека, одни петухи кукарекающие да сквозняки по коридорам!

Бабариха хитро прищурилась:

— Никак, деточка, притомилась? Домой хочется? В скатерку волшебную?

Сонька внимательно посмотрела на старуху.

— Хочется, бабуль. Так хочется, что прямо руки чешутся ухватить тебя за шейку морщинистую да потрясти хорошенько!

Бабариха притворно вздохнула:

— Нет, голубонька, насилию я не подчиняюсь. Но ежели желаешь получить назад свою вешицу, подскажу тебе верный способ.

— Отравить Салтана? — скривилась Сонька. — Вот ведь свалился уголовный элемент на мою голову!

— Можно и не травить, — надменно зыркнула на нее Бабариха. — Раскрой мне секрет крыльев, на которых давеча твой сынок улететь пытался, и будем в расчете.

— Какой секрет? Каких крыльев? — удивилась Сонька.

— Еще скажи «какой сынок», — передразнила ее старуха.

— А какой сынок? — тупо переспросила Сонька.

— Ну, хватит придуряться, — рассердилась Бабариха. — Некогда мне с тобой лясы попусту точить, царица всего полчаса времени дала. Говори, где можно достать крылья, забирай свою скатерку и проваливай куда хочешь.

— Погоди, бабуль, давай по порядку. Кажется, я пропустила что-то эпохальное. Честное слово — не понимаю, о чем ты говоришь!

Бабка недоверчиво побрюзжала и наконец поведала о последних событиях.

— Говоришь, подстрелили Гви… сыночка моего прямо в воздухе? Хм… — Сонька помолчала, обдумывая новую диспозицию. — Что ж, неплохо, неплохо… А царица, значит, обещает тебе персональную пенсию. Ладно, бабуль, я всё усекла. Только крылышки-то… в скатерке хранятся!

— То есть как — в скатерке? — поперхнулась Бабариха.

— А где ж еще? Сама пораскинь мозгами. Экипировка волшебная, не в сундук же такие вещи складывать!

— Экипи… как ты сказала-то?

— Не важно. Тащи скатерку, я тебе, так и быть, подсоблю.

Бабариха принялась нервно скоблить бородавку.

— Обманешь. Я тебе скатерку принесу, а ты и тю-тю.

— Ну, бабка, кто не рискует, тот не выигрывает. Придется тебе понадеяться на мою лояльность, другого-то выхода всё равно нет.

— Есть выход. Вот расскажу про тебя государыне всю правду, и посмотрим, как тогда закувыркаешься.

— Правду! — фыркнула Сонька. — Хочешь добровольно покаяться в государственном обмане и отречься от родства с Салтаном? А может, еще и подлог документов припомним, а?

— Ведьма, — прохрипела Бабариха, трясясь от бессильной ярости. Сонька расхохоталась:

— Гони за скатеркой, бабуля, да пошустрей, а то полчаса заканчиваются.

За дверью раздался лязг металла.