Три девочки [История одной квартиры]

Анна Николаевна работала как никогда. Она была старшей медсестрой большого отделения госпиталя и не только не брала никогда выходных дней, но и редкую ночь ей удавалось поспать напролет. Откуда у нее брались силы, она и сама не знала. Да ей и некогда было задуматься над этим. Раненые ее любили за заботливость, за веселый нрав, за всегдашнюю бодрость.

Домой забегать последнее время не удавалось совсем. О том, что делается дома, она ежедневно узнавала от Софьи Михайловны и часто посылала с ней Люсе что-нибудь из своего скудного пайка. Время от времени Люся навещала мать в госпитале. Ее пропускали в комнату, в которой жила Анна Николаевна вместе с двумя другими сестрами, и она тихонько сидела там, ожидая, когда мама, извещенная о ее приходе, сможет забежать сюда на минутку. Иногда она просиживала тут два–три часа, и за это время Анна Николаевна прибегала два–три раза и проводила с ней не больше десяти–пятнадцати минут.

– Люсенька моя! Ты еще больше похудела, бедняжка!

– Мамочка! Какая ты страшная стала!

С таких восклицаний обычно начиналась встреча. Но сейчас же об этом забывалось, и без конца сыпались вопросы, рассказы о пережитом… «Ох, подожди!» И Анна Николаевна убегала в палаты, чтобы через полчаса снова забежать в свою комнату. Она каждый раз заставляла Люсю съесть часть своего обеда и совала ей в карман либо ломтик хлеба, либо пару дурандовых лепешек, либо кусочек сахару. Потом она вдруг пугалась, что начинает смеркаться, что начнется обстрел, и гнала Люсю домой.

* * *

День выдался какой-то спокойный, – спал мороз, было даже похоже, что приближается оттепель. Враг молчал, – с утра ни одного выстрела. Люся решила, привезя с Невы воду, навестить мать.

На этот раз она ждала в комнате Анны Николаевны особенно долго. Наконец быстро вошла мать, и Люсю удивило растерянное и встревоженное ее лицо.

– Мамочка, что с тобой? Что-нибудь случилось?

– Что ты? Решительно ничего! Ну, рассказывай!

Свидание прошло, как всегда. Анна Николаевна, уверяя, что она уже поела, заставила Люсю съесть тарелку супа и стакан киселя и, как всегда, сунула ей в карман пакетик: две дурандовых лепешки и два кусочка сахару.

– Мамочка! Ты же у себя отнимаешь!

– Девочка моя, мы же в госпитале больше получаем, чем вы. Ешь!

И Люся не заставила себя просить вторично.

Когда она уходила, в комнату заглянула Софья Михайловна. Люся сразу даже не узнала ее в белом халате и белой шапочке.

– Люся, – сказала она, – вы там не волнуйтесь, если я сегодня приду позднее обычного. Работы очень много…

Люся не заметила, как за ее спиной Анна Николаевна делала Софье Михайловне знаки молчать.

– Ну, иди скорей, моя девочка, – сказала она, – а мне бежать надо.

Люся шла домой медленно. На улице так хорошо, спешить некуда. Было очень тихо. Редкие прохожие брели неслышно.

Вдруг где-то очень далеко прозвучал пушечный выстрел. «Опять!..» – подумала Люся, прибавляя шагу. И через пару мгновений она услышала знакомый противный свист… Она инстинктивно остановилась, невольно втягивая голову в плечи, еще секунда – и где-то впереди нее грохнул оглушительный взрыв, посыпались стекла.

Люся в ужасе зажала уши руками, не в силах двинуться с места. Она не услышала ни второго выстрела, ни свиста, но чуть не упала, когда еще ближе перед ней взорвался новый снаряд. На этот раз он попал в середину улицы, и булыжники вперемешку со снегом и льдом взлетели вверх.

Не помня себя от страха, Люся повернула обратно и бросилась бежать.

– Куда? Куда? – Ее схватила за руку девушка в военной форме. – Забеги в дом, скорее!

Люся увидела рядом какие-то ступеньки вниз, в подвальное помещение, приоткрытую дверь. Она соскочила в два прыжка, протиснулась внутрь подвала – и в это самое мгновение ее оглушил грохот и звон, что-то тяжелое ударило ее по голове, и Люся потеряла сознание.

* * *

– Анна Николаевна, вы скрыли от Люси, что госпиталь свертывается и персонал едет на передний край? – удивленно спросила Софья Михайловна, когда они вместе, отослав Люсю домой, поднимались по лестнице госпиталя.

Анна Николаевна виновато заморгала глазами.

– Скрыла, Софья Михайловна.

– Почему?! Зачем?! – Софья Михайловна даже остановилась, держась за перила.

Анна Николаевна тоже прислонилась к перилам и беспомощно развела руками.

– Назовите это как хотите… слабостью… трусостью… но не могу я, не могу огорчить девочку…

– Я тоже мать, – тихо перебила ее Софья Михайловна. – Впрочем, это наш с вами давнишний спор. Я всегда говорила, что неправильно вы воспитываете Люсю.

– Ну, что я с собой поделаю?.. – жалобно протянула Анна Николаевна.

– Вы бы посмотрели, как Люся сейчас работает, – продолжала Софья Михайловна, – девочки не узнать. Они все три за эти месяцы – увы! – перестали быть детьми. Вы растили ее белоручкой, лентяйкой, а как жизнь заставила…

– Анна Николаевна, вас начальник отделения просит в кабинет, – раздался сверху чей-то громкий голос.

– Иду! – Анна Николаевна вдруг стиснула руку Софьи Михайловны и быстро шепнула:

– А все-таки вы пока ей не говорите!

* * *