Три девочки

Люся надулась. Наташа посмотрела на нее сбоку и сделала вид, что не замечает этого. Катя слегка покраснела от удовольствия и повторила:

– Я скоро прочту.

Но Люся долго сердиться не умела.

– А какой твой папа чудный! Такой смешной! – рассмеялась она вдруг.

– Совсем папа не смешной! – возмутилась Наташа. – Он так много знает. Мы с ним почти каждое воскресенье ходим куда-нибудь.

– В кино?! – воскликнула Люся.

– Да нет, не только в кино. Мы с ним ходим в музеи. Он мне показывает разные места в Ленинграде, рассказывает, где что произошло…

– Как интересно! – прошептала Катя.

– А мы с мамой каждое воскресенье в кино ходим, – перебила Люся, – или в цирк. Я ужасно люблю цирк!

– Да, цирк и я люблю, – сказала Наташа. – А ты, Катя?

– Я… никогда там не была, – тихо проговорила Катя и потупилась.

– Она только все читает да уроки долбит. – Люся передернула плечами. – Ее дедушка такой уж… никуда ее не поведет. Он ее, верно, не любит! А моя мама мне все-все позволяет, и мне от нее никогда не попадает…

– Мой дедушка очень хороший и… и любит меня, – неожиданно громко сказала Катя и вся выпрямилась, – а только он очень много работает, и ему некогда…

– А твои папа и мама где? – спросила Наташа.

– Умерли. Я их и не помню, – снова совсем тихо сказала Катя.

– Так вы только вдвоем с дедушкой и живете?

– Да. У меня есть еще брат Вася, он тоже будет художником, в Академии художеств учится. Только он живет не с нами, а в общежитии.

– И у меня братишка есть, – сказала Наташа. – Ему скоро три года будет. Такой забавный!

– А где же он? А как его зовут? А он уже хорошо говорит? – забросали Наташу вопросами Катя и Люся.

– Его назвали Иваном, а я его почему-то прозвала Тотиком. Так и пошло – Тотик и Тотик. Он сейчас у бабушки под Лугой, но на зиму мы его сюда возьмем.

– Как чудно! Я так люблю маленьких! – вскричала Люся.

– Наташа, иди чай пить, – позвала из комнаты Софья Михайловна, – да и спать пора ложиться.

Девочки простились и разошлись – каждая к себе.

* * *

На другой день, когда никого из старших не было дома, Люся и Катя показывала Наташе квартиру во всех подробностях. Прямо из прихожей шел короткий и очень широкий коридор.

– Девочки! – воскликнула Наташа, быстрым взглядом окидывая его. – Ведь это же целая комната! Тут можно хорошую лампочку ввинтить и стол посередине поставить, и – давайте! – это будет наша комната! Нас всех трех! Мы тут будем читать, играть, уроки готовить!

Люся запрыгала от радости.

– А ведь и правда, – улыбнулась Катя. – Вечером мой дедушка отдыхает, и Люсина мама тоже…

– А мой папа придет из своего института – отдыхает, а по вечерам тоже работает; он диктует маме ученое сочинение, а она пишет на машинке, и им мешать нельзя, – перебила Наташа. – Здесь мы никому мешать не будем. Назовем мы эту комнату… знаете как? … Как в «Детстве и Отрочестве» – «Классная»! Хорошо?

– Хорошо! Хорошо! – Люся подхватила Наташу за плечи и закружила по всему коридору.

Перед кухней была крошечная темная проходная комнатка, вся левая сторона которой была отделена занавеской.

– А там что? – спросила Наташа.

– А там такой закуток, там сундуки стоят и всякое старье. – Люся отдернула занавеску. – Знаешь, когда у меня задача не выходит, я сюда поплакать убегаю, чтоб мама не видела.

– Как?!. И ты?!. – вырвалось у Кати.

Люся быстро повернулась к ней.

– Ты разве тоже сюда ходишь плакать? У тебя задачи разве когда-нибудь не выходят?

Катя нахмурилась.

– Не только же о задачах… – пробормотала она и умолкла.

Наташа зашла за занавеску и сразу уселась с ногами на сундуке в углу.

– Девочки! Да тут очень уютно! – Она подвинулась в самый угол и хлопнула рядом с собой ладонью по сундуку. – Садитесь! Тут вовсе не только плакать! Тут как раз такое местечко, – сидеть вместе и разговаривать о самых интересных вещах. Катя! Задвинь занавеску!

В закуток проникал лишь слабый свет из стеклянной двери в кухню. Когда Катя задвинула занавеску, стало совсем темно.

– Где же вы? – Катя нащупывала руками подруг.

– Ой, не хватай меня за коленки! Щекотно! – завизжала Люся.

– Иди сюда! – Наташа поймала в темноте Катину руку и потянула к себе. – Люся, ты подвинься! Катя, садись здесь в угол, а я буду в серёдке. Ну разве тут не хорошо?

– Очень хорошо! – прошептала Катя и слегка прижалась плечом к Наташе.

– Только темно-о-о, – протянула Люся. – Я не люблю, когда темно. Когда я плакать сюда прихожу, всегда щелочку в занавеске оставлю, чтоб свет видеть.

– Вот как раз и интересно страшные истории в темноте рассказывать! – с увлечением заговорила Наташа. – Так дух захватывает, сожмешься вся и думаешь: «Ну, что дальше?.. Что дальше?» Знаете, мы часто сумерничаем с папой и с мамой… Заберемся с ногами на тахту, – видели у нас? И папа рассказывает. Ой, как он хорошо умеет рассказывать!.. И вот иногда страшное что-нибудь, – я больше всего люблю. Вот он недавно «Майскую ночь», «Страшную месть»…

– Это Гоголя? – перебила Катя. – Я читала.

– И вот, – продолжала Наташа, – слушаешь, а в комнате все темнеет; прижмешься к папе и боишься глаза открыть, – вдруг что-нибудь привидится…