Три девочки

Люся очнулась, и первое, что она почувствовала, – это холод. Она открыла глаза – полный мрак. Но это ее не удивило, – ночью в комнате было всегда совсем темно. Она попробовала повернуться на бок, но тупая боль во всем теле заставила ее окончательно прийти в себя. И она вдруг сразу вспомнила все… И вместе с сознанием в нее вошел дикий, ни с чем не сравнимый ужас. Она закричала, и ей показалось, что крик был очень громкий, но на самом деле судорога перехватила горло, и из него вырвался лишь сдавленный стон.

– Тетя, вы живая? Тетя! – раздался у самого ее уха детский голосок. Люся вздрогнула всем телом, и снова с губ ее сровался стон, показавшийся ей криком.

– Тетя! Ну, тетя же, проснитесь! Я боюсь, – жалобно протянул голосок, и ребенок громко расплакался, навалившись всем телом на грудь Люси и тормоша ее обеими руками за воротник шубки. Люся почувствовала, что задыхается.

– Пусти… пусти… – с трудом произнесла она, стараясь спихнуть с себя руками эту давившую ее тяжесть. Но каждое движение причиняло тупую боль, Люся уронила руки и хрипло прошептала:

– Ты… душишь меня… сойди…

Ребенок послушно слез, продолжая держать обеими руками ее воротник и всхлипывая:

– Тетя, не спите больше… Мне так страшно… Я думала, вы неживая…

Люся глубоко вздохнула и, превозмогая боль, села. И сразу почувствовала, что голова ее коснулась чего-то. Она подняла руку, пощупала, – над ее головой тянулась толстая балка. Ужас снова охватил ее, – она поняла, что засыпана в подвале, и что балка каждую минуту может обвалиться. Резким движением рванулась вперед, инстинктивно стремясь уползти из-под этой страшной балки, но наткнулась на стоявшую рядом на коленях девочку, и они вместе снова упали на колючий, засыпанный осколками кирпича пол.

Девочка громко заплакала.

Жгучий стыд перед этой малышкой заставил Люсю опомниться. Вряд ли и в этот момент и после она смогла бы объяснить, что произошло в ней; но то, что рядом с ней кто-то маленький и беспомощный называл ее «тетей» и искал у нее защиты, заставило ее взять себя в руки. Она вдруг почувствовала себя ответственной за этого ребенка.

– Ну, не плачь, – заговорила она, изо всех сил стараясь унять дрожь, от которой стучали зубы, – я нечаянно тебя уронила… не плачь…

Девочка снова обхватила руками ее шею и крепко прижалась к ней, всхлипывая.

– Отыщут нас, тетя?.. Правда, отыщут?..

– Ну, конечно, отыщут… Ведь и твоя мама и моя мама спохватятся, что нас нет… Будут искать и откопают… Видишь, мы с тобой обе живые… Нас не убило… Мы с тобой, как услышим голоса, начнем кричать… нас и откопают… – убеждала Люся девочку, а еще больше – самое себя.

– Тетя… хорошо, что вы проснулись!.. А когда вы спали, я думала, – вы неживая… Я кричала, кричала, а вы не двигаетесь…

– Долго кричала?

– Не знаю… долго… Тетя… возьмите меня на колени… мне холодно…

– Постой… давай я осторожно поищу, нет ли выхода… Ты сиди, не двигайся.

Люся встала на четвереньки и поползла, шаря руками кругом себя.

– Тетя! Не уходите! Я боюсь! – девочка вцепилась в нее и снова заплакала.

Люсе самой хотелось плакать, кричать, звать на помощь… Будь она одна, она, может быть, упала бы ничком, закрыв лицо руками, и забилась бы от отчаяния и ужаса.

Но вот руки Люси нащупали какой-то низкий и широкий ящик. Упираясь в него, она с трудом встала на ноги, подняла руки вверх – балки над ней не было. Она протянула вперед обе руки и дотронулась до ровной стены. Попробовала осторожно сесть на ящик, – он стоял твердо. Она села глубже, прислонилась спиной к стене. И сразу же девочка, не отпускавшая ее ни на минуту, полезла к ней на колени. Люся обхватила худенькое тело девочки обеими руками и прижала ее к себе. Она и сама очень озябла.

– Вот так… нам будет обеим теплее… – сказала она тихо.

Голова у Люси кружилась, слегка тошнило, спина и затылок тупо ныли.

Огромным усилием воли Люся заставила себя говорить спокойно:

– Знаешь… должно быть, сейчас уже ночь, и никого нет на улице… Только я уверена, что нас уже ищут… вот увидишь… А тебя как зовут?

– Аленушка.

– А меня Люся. Сколько тебе лет?

– Шесть… Тетя Люся, а скоро нас найдут?

– Скоро, Аленушка.

– Тетя Люся, а как я кушать хочу, – жалобно протянула девочка.

– Кушать? – Люся вдруг вспомнила о пакетике, сунутом ей в карман, и, достав его, осторожно развернула.

– На вот лепешку. Кушай. – И, нашарив в темноте руки девочки, она бережно вложила в них одну из дурандовых лепешек.

– Спасибо! – прошептала девочка и стала жадно есть.

Люсе есть не хотелось. Она была слишком потрясена.

Аленушка доела лепешку, потом совсем затихла, крепко прижимаясь к Люсе.