Три Дюма (ЖЗЛ)

Возможность блеснуть вскоре представилась: бал в Духов день, праздник, отмечавшийся в Вилле-Коттре с большой пышностью. На балу должны были присутствовать приезжие барышни: племянница аббата Грегуара Лоране и ее подруга испанка Виттория. Говорили, что им по двадцать лет и что они прехорошенькие. Александр перерыл гардероб покойного деда Лабуре. Там он нашел переложенные камфарой и нардом наряды времен старого режима: парчовые камзолы, шитые золотом красные жилеты, нанковые панталоны. Он запрыгал от радости и, облачившись в сюртук василькового цвета, решил, что он неотразим. На самом же деле наряд его выглядел старомодно и нелепо, но откуда бедному мальчику было знать об этом?

С гордым видом он подал руку белокурой Лоране, острой на язык парижанке. Виттория, ее подруга, высокогрудая и пышнобедрая, типичная андалузка, казалась героиней испанской комедии. Он заметил, что, взглянув на него, девушки обменялись улыбками, и кровь бросилась ему в лицо. Однако когда начались танцы, ему удалось взять реванш. Изумленные подруги признали, что маленький провинциал отлично справляется со сложнейшими антраша. Виттория нашла даже, что он очень неглуп.

Оркестр грянул вальс.

– Да вы прекрасно вальсируете! – сказала она с удивлением.

– Ваше мнение мне тем более лестно, что до сих пор я вальсировал только со стульями.

– Как это – со стульями?

– Ну да, аббат Грегуар запретил мне танцевать с женщинами… И поэтому учитель танцев на уроках совал мне в руки стул.

Виттория засмеялась. В тот вечер он впервые ощутил на лице ласкающее прикосновение женских локонов, впервые проник взглядом за низкие вырезы корсажей, впервые любовался обнаженными плечами. Он испустил вздох, трепетный и счастливый.

– Что с вами? – спросила Виттория.

– Ничего, просто мне гораздо приятнее танцевать с вами, чем со стулом. От неожиданности она опустилась в кресло.

– А он очень забавный, этот молодой человек! – сказала она Лоране. – Да, он просто очарователен!

Из этого приключения Александр вышел немного обиженным на хорошеньких девушек, которые обошлись с ним как с забавной игрушкой и безумно влюбленным. Но влюбленным не в какую-нибудь определенную женщину, а влюбленным в любовь или, вернее, в наслаждение. И хотя парижанки подтрунивали над ним, он получил от них урок, который могут дать лишь женщины. Они помогли ему понять, что он хорошо сложен и недурен, но что эти врожденные качества следует подчеркнуть тщательным уходом за собой и элегантным нарядом. Словом, они помогли ему перейти границу, отделяющую детство от юности.

Он собирался испытать свои чары на девицах из Вилле-Коттре. А они могли вскружить голову. Во всех трех сословиях, на которые делилось общество городка: аристократии, буржуазии и простонародье, подрастало очаровательное поколение. Какое наслаждение было смотреть на девушек, когда в воскресный день они, надев весенние платьица с розовыми и голубыми поясками и маленькие шляпки собственного изготовления, бегали и резвились, смыкая и размыкая длинную цепь обнаженных округлых ручек!

Вскоре для Дюма наступила очень приятная жизнь. С девяти до четырех он переписывал документы в нотариальной конторе, потом обедал с матерью, а к восьми часам летом и к шести – зимой молодежь собиралась на лугу или в доме у одной из барышень. Образовывались парочки, украдкой пожимались руки, тянулись друг к другу губы. В десять часов каждый кавалер провожал свою избранницу. На скамеечке перед домом они проводили вместе еще час; блаженство их лишь время от времени прерывал ворчливый голос, призывавший девушку в дом, на что она, прежде чем повиноваться, кричала раз десять: «Иду, мама!..» О Маргарита! О Гете!

Свою первую любовь Александр Дюма отдал не девицам Коллар, удачно вышедшим замуж за сыновей соседних помещиков, и не девицам Девиолен, но девушке из другой среды, промежуточной между буржуазией и простонародьем, которую составляли городские портнихи, белошвейки и торговки кружевами. Дюма встретил двух очаровательных девушек, которые всюду появлялись вместе, будто каждая из них старалась оттенить красоту подруги. Блондинка Адель Дальвен, которую он, чтобы не скомпрометировать ее, в первом издании «Воспоминаний» назвал Аглаей, была скорее веселой, нежели задумчивой, миниатюрной, нежели высокой, и пухленькой, нежели стройной.

«Любить ее было легко и сладостно, добиться ответной любви – очень трудно. Ее родители были старые добрые земледельцы, люди честные, но простые, и можно только удивляться, что в этом прозаическом семействе появился столь свежий и благоуханный цветок…»

В Вилле-Коттре все молодые девушки пользовались полной свободой.