Три дня без чародея

То же самое и с чудинскими оберегами от бесноватого зверя. Для себя чудь изготавливала подвески на копья и рогатины, которые «заметали след» охотника, не давая возможности мстительному звериному духу отыскать своего убийцу. Но эту магию Совет Старцев Разумных давно запретил: негоже охотникам лениться и честь забывать, существуют же обряды — их и нужно исполнять. Другое дело, что самим чудинам не грех себе жизнь облегчить, у них и без того быт суровый, охота трудная. Однако похожие подвески от бесноватых животных во всем мире очень ценились. Еще были сети-невидимки и силки-самоловы — их продавать по Словени разрешалось, но только в ограниченном количестве; ножи-охранители, лапти-самоходы — как всегда недолговечные, но все равно покупаемые охотно по полста кун за пару; лыжи-самокаты — вопреки ожиданиям ленивцев, их «самости» хватало только на то, чтобы не застревать в заносах и скользить по снегу несколько легче обычных, да санки-самовозы — они действительно обходились без лошадей…

Но вот и что-то новенькое.

— Острога-самобойка, — объявил Щука. — Селином Ходоком от финнов привезенная. Радимичи такими уже пользуются, нахваливают. Остроге сей довольно слово сказать, рыбу назвать и в воду бросить — сама проплывет, что надо найдет, поразит и всплывет. Нарочно вот здесь к ней яркую тряпицу привязывают, чтоб издали увидать — плыви и подбирай.

Оберег Бурезова не выявил наложенного Дозволения и Острослов пояснил:

— Совет той остроги еще не видал, но радимичские волхвы зла в ней не отыскали.

— Надеюсь, что и я не отыщу, — кивнул Бурезов. — Сейчас смотрим.

Он вооружился другим оберегом, тоже на цепочке, и убедился в отсутствии вселенных в предмет злокозненных духов воды. Затем еще тремя оберегами проверил на духов остальных стихий. Подозвал Селина Ходока и спросил, какими чарами острога заклята.

Купец почесал в затылке, припоминая:

— Э, значит, словами успокоения для водяных, отводом для русалок и куляшей, потом… Да вот, у меня записано все.

Он протянул Бурезову пергаментную грамотку. Упрям догадывался, что в ней по просьбе Селина кто-то составил краткое описание чар: какие силы использовались для их наложения, какие слова, чьи имена. Скорее всего, это постарались для щедрого купца радимичские волхвы, но, как знать, может, он и сам к финнам ходил, у них описание выпросил? Чай, не зря его Ходоком кличут.

Упряму Бурезов грамотку не показал. Подумав, объявил:

— Сегодня волхвам передашь все остроги для освящения. С завтрашнего дня продавай, но только в этот месяц. На следующий год хочу видеть, что товар Советом Славянских Старцев Разумных одобрен.

Справедливое решение. Но Упряма покоробило, как прозвучало это «хочу видеть». Не сомневается, гад, что Надзор за ним останется!

А еще коробило то, что Бурезов его как будто бы не замечал.

Князь вчера говорил, что Упрям на Смотр выйдет помощником. Это означало быть на подхвате, глядеть по сторонам, хоть какие-то мелкие поручения выполнять. Но Бурезов смотрел на Упряма ни больше ни меньше как на пустое место. А Велислав Радивоич, видя это, признаков недовольства не проявлял. Перед гостями города держится? Или Бурезов уже убедил его в правоте навета, заодно и на Упряма бросив тень? У него было время вчера…

Упрям этого знать не мог, но Бурезов действительно прошедшим вечером разговаривал с князем о нем и о Науме, поделился своими догадками по поводу происходящего. После чего Велислав отправил человека к Ласу с приказом следить за каждым шагом Упряма и, собрав верных людей велел им приглядывать за Василисой. Поход дочери по Иноземному подворью убедил его в том, что ученик чародея успел дурно повлиять на нее. И сейчас он исподволь наблюдал за «бесчестным отроком», на свой лад истолковывая отчетливо читавшиеся на его лице волнение и раздражение.

Неясным для князя пока оставалось одно: неужели мальчишка и правда надеется, что его подлость пройдет незамеченной?

Бекеша и Микеша среди ладожан явились последними. Щука представил их очень сдержанно — явно не ожидал увидеть братьев в Дивном после стольких лет. Упрям почувствовал себя сродни застоявшемуся Ветерку, или, скорее, охотничьей собаке, взявшей след.

— Товар у них редкий и заморский, из самой Персии — скатерти-самобранки с блюдами дивными, — закончил Острослов.

Бекеша, высокий и сухой, как жердь, махнул рукой, и низенький, плотный Микеша ловко развернул самобранку прямо на полу. В глазах запестрело от ярких узоров.

— Тай-ка наги-па! — воскликнул он, и самобранка явила золотые подносы и блюда с заморскими фруктами, щедро сдобренное приправами жаркое из дичины, мигом наполнившее воздух ошеломительным запахом, чашки с чем-то напоминающим мед, горку свернутых трубками лепешек, три кувшина с вином и украшенные самоцветами кубки. — Извольте отведать, уважаемые!

— Набор яств для дорогих гостей, — пояснил Бекеша. — Просим князя Велислава Радивоича и иже с ним — угощайтесь!

Упрям недоуменно хлопал глазами. Самобранка? Что в ней запретного? Да это один из самых ходовых товаров, У каждого третьего купца в Волшебном ряду есть. Неужели Марух напутал… или обманул?