Три дня до эфира

Затем гадалка прошлась несколько раз по комнате — легко, бесшумно, — она настраивалась, готовилась, что-то еле слышно бормотала. Шуре показалось, что транс, в который вводит себя Светлана, заразителен — он передаётся и ей, и Доре, тихонько наблюдающей происходящее с дивана. Через несколько минут стало казаться, что сгущаются сумерки (хотя дневной свет пробивался сквозь шторы), становится зябко и предметы в комнате приобретают другие очертания, другой смысл. Шура вдруг почувствовала присутствие в квартире какого-то другого, параллельного мира, как будто кроме них троих кто-то был на этой же территории.

«Ой, мамочка…»

Светлана подошла к столу и, протянув вперёд руки ладонями вниз, как бы обняла сферу вокруг крошечного «тамагочи», а «тамагочи» стал ярче и выделялся в темноте, как крошечный фонарик.

— Вижу, — заговорила Светлана глуховато. — Я вижу. Вот он. У него круглое лицо, на лице веснушки, рубашка светлая, расстёгнута, он улыбается…

Брючки серые, он сидит на корточках, улыбается и рассказывает что-то…

Рядом с ним другой мальчик. Есть ещё мальчик. Потемнее и поменьше ростом. Он его товарищ. Это друзья. Они вместе, и им не страшно, им хорошо. Никаких ограничений у них нет. Они не закрыты. Они на свободе… Им неплохо, и они спокойно разговаривают… Никакой опасности. Опасности нет. Их никто не похищал… Все… Все, больше не смотрю. Достаточно.

Шура была ошарашена — окончательно и бесповоротно. Как это никто не похищал?!! А награда — пятьдесят тысяч долларов? А отец, на котором лица нет и которому не до политики и ни до чего вообще… Он что, сам своего сына спрятал?

Так нет, Саша вообще не спрятан — никаких ограничений. Боже мой, ничего не понятно…

Светлана выглядела не просто усталой — измотанной. При дневном свете резко обозначились морщины, и теперь она выглядела лет на пятьдесят с лишним, — действительно, почти старуха. Дора молча убрала свечку в шкаф, тихо пододвинула на место кресла, поправила шторы. Девушки быстро распрощались с хозяйкой и ушли.

Срочно! Срочно нужно звонить Лешке! — вот в этом Шура была убеждена на все сто процентов.

Вопрос «поверила — не поверила» даже не мог возникнуть. Как не возникла мысль о награде для себя, появилась искренняя тревога за десятилетнего мальчика Пашу Снегирёва, которого ищут все, и ему наверняка нужна помощь. Даже если никто его не похищал, у пацана все равно какие-то серьёзные неприятности. И ещё появилась чёткая уверенность что нужен Лёша, он обязательно найдёт выход и поможет. И сейчас не время для личных обид — нужно звонить…

Владимир Владимирович Жучков прошёлся по комнате, остановился возле большого натюрморта и внимательно посмотрел на картину. Из всей своей коллекции больше всего Жучок любил именно эту. В искусстве и живописи бывший уголовник разбирался не очень, но с экспертами никогда не советовался, а в подборе коллекции ориентировался исключительно на собственный вкус. Больше всего он любил натюрморты. Этот, датированный 1747 годом, Жучков ценил больше всего. И вовсе не потому, что обошёлся он в довольно кругленькую сумму, почему-то именно в этой работе старого мастера Владимир Владимирович видел особую тщательность и добросовестность. А эти два качества для Жучка были главными.

Хозяин подошёл ближе и с наслаждением начал рассматривать композицию картины. В центре старый художник любовно выписал серпантин лимонной кожуры, чуть правее от яркого пятна на столе лежала сочная гроздь винограда, на заднем плане были выставлены керамические горшки, один чуть больше, другой меньше.

Почему-то все это располагалось на дорогом изысканном ковре, узор которого, как казалось Жучкову, особенно удался художнику.

— Н-да, — причмокнул Владимир Владимирович — работать раньше умели.

Он отвернулся от картины и задумался. Что-то в разговоре с Красновым ему не понравилось. Что-то не давало ему покоя и не позволяло спокойно наслаждаться картиной.

— Не найдут они снегиревского сынка, не найдут — сформулировал вслух Жучков мучившую его мысль.

Разумеется, Владимир Владимирович не был альтруистом и чужие проблемы его не волновали. Забота о пропавшем сыне Снегирёва возникла из простого расчёта. Он знал, что избиратели все о нем знали: человеком он был известным не только, как говорится, в определённых кругах. Жучок был абсолютно уверен, что большинство подозревают его в похищении ребёнка, а ему это было очень неприятно. Мало того, это было просто невыгодно. Ежедневный просмотр рейтингов уже показывал, как резко упали его показатели. И Жучков занервничал. Поговорив с Красновым, он понял, что определённых версий у следствия нет, и занервничал ещё больше. Такая ситуация его не устраивала, поэтому конкурент Снегирёва достал из кармана телефон и набрал номер. Через несколько секунд в дверях появился невысокий человек.

— Павлик, заходи, заходи, поговорить нужно, — пригласил его Жучков.

Мужчина почти бесшумно подошёл к своему патрону и вопросительно посмотрел на него.

— Не нравится мне все это дело со Снегирёвым, — начал Жучков, — ты понимаешь, о чем я говорю?

— Да. Я сегодня смотрел результаты рейтингов.