Три дня до любви

— Куда это, интересно? Ты чего, за дураков нас держишь, думаешь, мы совсем не втыкаем? Или, мы — твари дрожащие, права не имеем, одни обязанности? Отвечай, куда увезли Светку! Или я…

— Чего ты? Сбавь обороты, чума! — внезапно заорал командир, хватая ее грудки, — еще раз рот откроешь, мозги вышибу, не посмотрю, что ты девушка!

— Начинай! — пошла в задир Тина.

Михаил поднял руку для замаха. Пощечина, по его разумению, отрезвит дерзкую девчонку. Совсем охамела: глазенки горят, пар из ноздрей пышет. Поднял руку и тут же опустил. У Тины за спиной, внезапно, образовался круг поддержки. По-всякому ясно — рвутся узнать правду.

— Полегче, командир, — пробасил Ник, — мы много не требуем: простой вопрос, простой ответ, только и всего. Зачем грубишь?

— Быстро же вы сплотились, приятно удивлен. Я не грублю, а приучаю вас к порядку. Вы должны знать, только то, что положено. Лишняя информация — засоряет мозги.

— Хочешь сказать, что мы насколько тупые? — Ник снова выступил вперед.

— Не тупые, а пока что необученные. Ну, как, поснежнее донести, — осекся Михаил, не желая вступать в противостояние. Банда — еще та! Глаза пустые, ожесточенные. Только дай повод — затопчут без сожаления!

— Отчислена ваша Светка, дома загорает, — сообщил Михаил, — отмечает свободу с новым дружком.

— Трудно было сразу сказать? — зло процедила Тина, — развел интригу. Мы-то решили, что вы ее замочили, а труп закопали в лесочке.

— Ну, и фантазия у тебя! — воскликнул Михаил, — фильмов ужасов пересмотрела. Угомонитесь. Когда операция завершится, все вернетесь восвояси, в целости и сохранности.

Светка за столь короткое время никого не успела расположить к себе, поэтому большого сожаления по поводу отбытия никто не испытывал. Уехала и уехала, ну, и черт с ней. Главное, что живая.

Ром неделю просидел под замком. Когда его выпустили, от прежнего улыбчивого здоровяка не осталось и следа. Он озлобился, но вместе с тем, после психологической обработки, замкнулся в себе. На краткий вопрос Карины: «Как ты?», не носящий смысловой нагрузки, а являющийся всего лишь фразой для выражения участия, он грубо бросил: «Тебе, что за дела? Каждый сам за себя! Отстань!»

Глава 8

Карина вынула из-под матраса потрепанный блокнотик, оттуда же огрызок карандаша, открыла листок с заметками и толстыми штрихами зачеркнула имя Светки. Минус один, и их осталось восемь, но Карину, почему-то не покидало ощущение, что скоро она зачеркнет еще кого-нибудь.

— Прощай, Светка! — произнесла она, — повезло тебе. Я бы с удовольствием поменялась с тобою местами. Как же хочется на волю!

— Чего бормочешь? — подоспела к ней Тина.

— Так …Рассуждения вслух.

— Не стоит этого делать, помни, у стен есть уши. Тебе повезло, что я подслушиваю, а не кто-то другой. А это, что у тебя?

— Где? — прикинулась дурочкой Карина, пряча руку с блокнотом за спиной.

— Выбрось, сейчас же, — приказала Тина.

— И не подумаю. Это личное, никого не касается. Привыкла я все записывать, чтобы детали не ускользнули от внимания.

— Но я же твоя подруга! Или ты забыла? Ради своего блага, ничего не пиши. Если твои писульки попадут в плохие руки, проблем не оберешься. Не всякий поймет, почему ты досье на всех собираешь. Решат, что стукачка, а их, сама знаешь, никто не жалует.

— В детдоме стукачей в унитаз головой купали, — зачем-то добавила Карина, — ладно, убедила — выброшу.

— Обещай, что будешь осторожнее. Не зря все твердят, что ты — особенная.

— Какая я? Обо мне уже и слухи ходят? Не удивлюсь, что ты придумала для меня легенду.

— Легенду, — усмехнулась Тина, — ты для меня загадка. Сундучок с закрытой на ключ дверцей. Не рассказываешь о себе, не выражаешь мнения по поводу остальных. Как же тебя узнать, все в себе держишь?

— Не сердись, Тин. Меня жизнь приучила держать язык за зубами. Поэтому и веду записи, они болтать не умеют, зато ничего не забывают.

— Еще как умеют. Изорви и выбрось. Если захочешь, излить душу, я готова выслушать, дать совет и помочь.

— Ага, — недовольно ответила Карина.

Прямо при подруге она разорвала блокнотик в клочья и выбросила в мусор. Без импровизированного дневника, ей ничего иного не осталось, кроме пустых размышлений. Некоторые вещи до сих пор не укладывались в голове, а существующий арсенал познаний о спецотрядах, был преисполнен романтизма. Совсем, как в современных детективах, где много стрельбы, преступников, и, конечно же, настоящей любви.