Три дня до любви

— Это, как я понимаю, и есть моя награда, — пробурчал он, сцепляя руки на изящной шее Госпожи.

Ника конкретно переклинило, размылись все барьеры, даже те, которые хоть капельку значили для него. Усевшись сверху, подбирая под себя руки Госпожи, уступающей ему в силе, он со всей силы сжал ее горло.

Теряя сознание, последнее, что отразилось в безжизненных глазах Алевтины — горящее ненавистью, перекошенное лицо, покорного когда-то раба.

Когда Ник пришел в себя, он ужаснулся содеянному. Перед ним, распластавшись во всю длину шикарного ложа, возлегала женщина его мечты. Обнимая бесчувственное тело, он завыл в голос. Мир вокруг окрасился в серый цвет, потерялись запахи, звуки.

Наскоро расстегнув верхние пуговицы шелковой блузы Алевтины, Ник припал ухом к левой половине, где располагалось сердце. Откуда-то из самой глубины он услышал едва заметное: «Тук, тук…»

— Жива! — вслух прокричал он, намереваясь произвести реанимацию.

Непрямой массаж сердца и искусственное дыхание — этим непременным навыкам первой помощи пострадавшим обучала когда-то медсестра Клара. Кто бы мог подумать, что пригодится! «Одно вдувание воздуха в легкие через рот пострадавшего чередуется с пятнадцатью резкими нажатиями на грудную клетку» — вспомнил Ник.

Немного закинув голову Алевтины, он выдвинул вперед ее нижнюю челюсть. Набрав побольше воздуха в легкие, он вдохнул его в приоткрытый рот, после чего, положив одну ладонь на другую, с силой надавил на грудную клетку. «Один, два, три…» — вел он отсчет нажатиям. Еще вдох, еще серия непрямого массажа.

Лицо Алевтины, заметно побледнело, скулы сделались угловато — графичными, подчеркиваясь посиневшими губами. На шее проявились следы от вдавления — синяки от пальцев.

Ник продолжая восстанавливать ее к жизни, не подозревал, что серьезные внутренние повреждения: перелом гортани, подъязычной кости, множественные кровоизлияния в трахею, делали его старания напрасными.

Улавливая последний вздох любимой Госпожи, Ник остановился. Внезапное беспамятство мощной волной накрыло его и превратило в робота.

Еще раз, окинув взором, прекрасное и так и не доставшееся ему тело, он подошел к письменному столу, открыл верхний ящик. Там, под папкой с бумагами хранился пистолет. Однажды, он мельком видел, как Алевтина прячет его туда. Достал, взвесил в руке, следуя привычке, выработанной до автоматизма. Оружие — вторая страсть в его жизни. Та радость, которую испытывал от власти, им дающим, несравнимое ни с чем удовольствие, право казнить или миловать. Всегда возносясь до небес после меткого выстрела, Нику хотелось повторения.

Холодная сталь приятно щекотала кожу ладоней. Резким движением, Ник поднял руку к голове, направляя ее дулом пистолета в висок.

Здание казармы вздрогнуло, отозвалось звоном стекол в окнах, отражая от стен громкий звук выстрела.

В луже собственной крови, стремительно вытекающей из раны, закончил свою жизнь еще один боец команды за номером шесть.

Глава 39

— Карин, идем с нами!

— Тин, ты же знаешь, что я должна вернуться к Кириллу. Ну, или хотя бы попробовать…

Тут, вмешался, наблюдающий за их диалогом Михаил:

— Подожди, пока кипеж уляжется, потом вернешься обратно к своему гению. Сейчас бродить по городу — самоубийство. С годик проживем в деревне, куда вряд ли пожалуют незваные гости. Только представь: кругом ни души, свежий воздух без примесей. Хочешь по лесу гуляй, хочешь — в речке купайся. Огородик разобьем: морковка, капустка. Молоко козье с утра вместо завтрака. Сядем вечерочком у костерка, чайку со смородинкой заварим. М-м-м-! Сказка!

Михаил мечтательно закатил глаза.

— Я остаюсь, — кусая губы, решительно ответила Карина. Все же в упертости ей равных нет.

Тинка кинулась к ней с обнимашками.

— Ты хоть, понимаешь, что мы больше никогда не увидимся? Михаил предупредил, что до поры никаких сотовых. Это все равно, что носить маячок в кармане.

— Я отыщу вас, — пообещала Карина, — не смей никому уступать место крестной для твоей малышки.

— Пора, — подхватывая на руку внушительную сумку, торопил Михаил.

— Подожди, ты не заметил, когда Динка пропала? — на всякий случай поинтересовалась Карина.

— Сбежала сразу же, как увидела Ника и Алевтину без признаков жизни.

— Что ж, значит, я остаюсь совсем одна.

— Одна.

— А охрана? Я так и не поняла, куда все подевались. Где же те солдатики, которых Алевтина в случае чего эксплуатировала в качестве подручных?

— Так, это вахтовики. Они в стройбате поблизости служили по контракту, а заодно и всю территорию охраняли. Теперь они на новый объект переехали. По слухам за двести километров южнее отсюда.

— То есть, они даже не в курсе кого охраняли?

— Почему же? Для них своя легенда. Что-то вроде лагеря для трудных подростков, состоящих на учете в полиции. Алевтина — воспитатель, я физрук. Все, как и положено: учителя приходили, физподготовка, соревнования.

— А Клара?

— Скажем так: она здесь человек не постоянный.

— Сплошные загадки, чем дальше, тем интереснее.

— Ее из Центра присылали по особой надобности. Для контроля и порядка. Она исчезала и появлялась, когда ей заблагорассудится.