Три дня до смерти

— Я доверяю Вайяту, — объяснила я Максу. — Если он говорит, что я отправилась сюда, то я так и сделала. Или попыталась, но возможно не дошла. Но раз уж у меня, очевидно, это не получилось, и мы сейчас здесь с тобой, что ты слышал о договоре между гоблинами и кровососами?

Что-то мелькнуло на его каменном лице. Я не смогла это поймать. Может быть, удивление или смятение. Мои слова, наконец, произвели впечатление.

— Такой договор стал бы разрушительным для людей, — ответил Макс.

— Ты так думаешь? — Я невозмутима. Затем, вспомнив о недостатке юмора, добавила: — Да, так и будет. Очень разрушительным, и это, очевидно, то, что я расследовала, когда меня похитили и замучили до смерти. Ты что-нибудь слышал?

— Вампиры и гоблины не работают вместе.

— Обычно, нет, — сказал Вайят. — Но прошла неделя, чтобы попробовать что-то новое, не так ли? Вроде как ответить на простой вопрос.

Макс нахмурил брови — верный признак глубокой задумчивости.

— Пожалуйста, поверьте, что я хочу помочь.

— Я знаю это, — сказала я.

Вайят сделал шаг вперед, с сжатыми по бокам кулаками.

— Тогда постарайся ответить на заданный вопрос.

— Вайят. — Я потянулась к его руке, но отстранилась, ужаленная. Энергия вспыхнула вокруг него, как статическое электричество в шерстяном свитере. Я никогда не чувствовала такого прилива сил от него раньше.

— Что ты знаешь о союзе между вампирами и гоблинами? — спросил Вайят, его голос принял тот низкий, размеренный тон, который он приберегал на момент перед атакой. Остаточная энергия заставила Макса сделать два шага назад. Вайят готовился использовать свой дар. Грубая сила против горгульи — это глупо, так какого чёрта он собирается вызвать?

Я отступила и позволила ему работать. Я доверяла Максу, но он в любом случае Падший. Вайяту я верила больше.

Макс зарычал — более страшный звук, чем рык злой собаки.

— Я живу в огромном океане по сравнению с вашим маленьким прудом, Вайят Трумен. И знаю многое, но есть то, что я не могу открыть. То, что придёт с восстановлением памяти Эвангелины.

Моя рука дернулась. Это признание вины? Какой-то идиотский способ сказать, что он что-то знал, но не мог рассказать мне? Я разинула рот, наконец-то, увидев Макса таким, каким он был на самом деле. Больше не доверенное лицо, а ещё один Падший, заслуживший мои подозрение и скептицизм.

— Ты видел меня в ту ночь, когда я исчезла? — спросила я.

Макс продолжал смотреть на Вайята:

— Мы не говорили в ту ночь.

— Это не ответ.

— Это единственный ответ, который у меня есть, Эвангелина. Мне жаль.

Вайят поднял правую руку ладонью вверх, на уровне глаз. Свет искрился над ней, сначала просто мерцая. Затем он вырос, превратившись в солнце размером с бейсбольный мяч, которое излучало тепло и светилось желто-оранжевым. Макс отступил в дальний угол гнезда, подальше от светящегося шара. Испуганная неожиданной реакцией горгульи, я разглядывала вызвавший такую реакцию предмет, пытаясь понять, что напугало Макса в углу. Я почувствовала жар, исходящий как от шара, так и от Вайята. Ощутила чудовищность того, что он сделал.

Вайят вызвал солнечный свет.

Он шагнул к Максу, увеличивая силу солнечного шара. Макс взревел, звук сотряс каменные стены вокруг нас. Комната наполнилась мягким треском и запахом озона.

— Ты убьёшь меня и всё равно ничего не узнаешь, — проговорил Макс.

— Я не хочу тебя убивать, — ответил Вайят, делая ещё один шаг ближе. — Просто хочу выяснить, что ты знаешь, поэтому, если не хочешь получить худший в мире солнечный ожог, предлагаю тебе всё выложить.

— Я ничего не могу рассказать ни вам, ни вашему виду. Никакая угроза не может изменить этот факт.

— В самом деле?

Солнечный свет становился ярче, треск более выраженным, как будто кто-то шел по полу, заваленному арахисовыми скорлупками. Последовал тихий скулеж — два звука, связывающие и создающие симфонию боли Макса. Однако больше, чем эффект на Макса, меня ошеломило проявление силы Вайята. Несколько раз в прошлом я видела, как он вызывал небольшие предметы, оружие, иногда даже искру пламени, когда нуждался в спичке. Но никогда силу самого Солнца, сконцентрированную и полностью ему подконтрольную.

Озон продолжал заполнять комнату, вызывая у меня тошноту. Макс больше не двигался в своем углу. Он стоял высокий и прямой, не дрогнув от угрозы или своей неминуемой смерти, потому что я не сомневалась, что Вайят полностью превратит его в камень.

— Он не скажет, Вайят, — сказала я. — Он не может.

Вайят вздрогнул, но не отвел взгляд от Макса.

Я попробовала ещё раз:

— Он горгулья. Его слово — это его связь. Как только он дает слово в обещание, он не может его нарушить. Что бы он ни знал, он пообещал кому-то нам не рассказывать.

Все молчали, никто не двигался. Ярость Вайята на Макса бурлила прямо на поверхности, но Макс реагировал только в соответствии со своей природой. За этот единственный недостаток я не могла позволить ему умереть. В моей прежней жизни он был верным другом и за это заслуживал пощады. Я обошла Вайята, преграждая ему путь к Максу.